– А ты мой мужчина, Гермес, черт тебя побери! И я не хочу тебя потерять. Но я не могу жить и чувствовать так, как хочется тебе, это выше моих сил. – И она расплакалась.
– Но почему я обречен любить тебя? – сжимая ее в объятиях, прошептал он. – Почему меня угораздило связать жизнь с такой непредсказуемой женщиной, как ты? Скажи, у тебя кто-нибудь есть? Нет, лучше не говори, я не вынесу этого.
– У меня никого нет, Гермес, – твердо сказала Джулия, невольно вспомнив поцелуи Франко Вассалли, от которых у нее кружилась голова. – Никого, любимый. – И в эту минуту она искренне верила, что так оно и есть.
– Я верю тебе, но все равно ревную, – сказал Гермес, пытаясь через силу улыбнуться.
– У тебя нет оснований для ревности, – заверила его Джулия, вытирая слезы.
Этот разговор снял камень с души Джулии, она почувствовала себя легко и свободно, словно заново родилась. Обнявшись, они поднялись наверх, в спальню. Впервые за много месяцев они любили друг друга с пылкой горячностью, забыв обо всем на свете.
Когда они, счастливые и обессиленные, вынырнули из обжигающих глубин своей сумасшедшей страсти, зазвонил телефон. Это был Лео.
– Я звоню из Римини, – сказал он. – Джорджо сбежал от меня. Я целый день искал его, но безрезультатно. Пришлось сообщить в полицию.
Глава 41
Небольшая столовая в квартире Дорины Вассалли на улице Багутта выглядела прелестно. Стены украшала роспись с цветочными мотивами голубых и бледно-желтых тонов. Стеклянную столешницу обеденного стола поддерживали две колонны из розового мрамора с капителями коринфского ордера, декорированными листьями аканта. Резной узор на стульях повторял точно такой же узор на длинном невысоком буфете, заставленном кубками и вазами из старинного цветного мурановского стекла. В убранстве этой комнаты, как, впрочем, и всей квартиры, без труда можно было угадать вкус Заиры.
В комнату с супницей в руках вошла служанка-филиппинка, и воздух наполнился аппетитным ароматом белых грибов.
Франко занял место во главе стола напротив Дорины, близняшки и Заира сели по правую руку от него. Настоящий семейный обед.
– Папа, – обратилась к нему Вероника, более живая и бойкая, чем сестра, – когда ты заплатишь выкуп за бабушку?
– Когда будет на то воля властей и похитителей, – туманно ответил Франко.
Девочки не питали к синьоре Вассалли особой любви. Они видели ее всего несколько раз в жизни, однако у них успело сложиться впечатление, что бабушка Серена очень странная, совсем не такая, как все остальные знакомые им старые синьоры. Во-первых, она играла в куклы и даже старалась отнять у близняшек их игрушки, во-вторых, она называла кукол своими дочками, а их, Веронику и Вьоланте, куклами. Однажды бабушка даже полезла в драку с внучками, после чего Франко решил положить конец этим встречам. Близняшки, однако, бабушку помнили и, не понимая, что она больна, втихомолку смеялись над ней, называя выжившей из ума старухой.
Однажды они случайно услышали разговор матери с Заирой, и он врезался им в память. Заира сказала тогда: «Зря он держит ее одну в большом доме, лучше бы поместил в клинику». А их мать ответила: «Он влюблен в нее, что ты от него хочешь!»
Эти пойманные на лету фразы озадачили девочек. Мало того, что у их мамы с тетей, как они привыкли называть Заиру, непонятные отношения, но еще и папа влюблен в бабушку, словно она его невеста. В семьях их подруг ничего подобного не было. Там мамы спали в одной постели с папами, а не с чужими женщинами, там бабушки не играли в куклы, и в них не были влюблены их собственные сыновья.
– Вероника, не приставай к папе, – одернула дочку Дорина, – дай ему спокойно пообедать.
– Папа, можно мне еще немного грибов? – задала следующий вопрос Вероника, которая в тех редких случаях, когда отец с ними обедал, считала его главным за столом.
– Все-таки странно, что похитители так долго не подают о себе знать, – задумчиво сказала Заира. – После того как они выставили свое первое требование, прошло уже много времени.
– Да, это очень настораживает, – согласилась Дорина, – хотя всякое бывает. Иногда преступники держат свою жертву месяцами, а то и годами.
Обе вопросительно посмотрели на Франко, ожидая, что он скажет, но тот невозмутимо продолжал есть, словно не заметил направленных на него взглядов.
– Тебе тоже положить? – обратился он к Вьоланте.
Протягивая отцу тарелку, Вьоланте неожиданно сказала:
– Какой бардак! Правда, папа?
– Ты слышишь, как выражаются твои дочери? – обрадовавшись, что можно сменить тему, обратилась к Франко Дорина.
– Что ты имела в виду? – спросил Вассалли девочку, не обратив внимания на выпад своей бывшей жены.
– Разве ты сам не говорил, что это не дом, а бардак?
Франко вспомнил вдруг, как во время бурной сцены с Дориной употребил однажды это слово. Значит, дочка, которой было в ту пору лет пять, слышала их разговор и запомнила его.
Франко тогда вернулся из деловой поездки раньше времени. Девочек дома не было, они гуляли с няней. Зайдя в ванную комнату, он увидел купающихся вместе Заиру и Дорину. Две красивые обнаженные женщины – зрелище приятное для глаз мужчины, но только не для мужа одной из них.
– Прошу прощения, – вежливо улыбнувшись, сказал Франко и медленно закрыл дверь ванной комнаты.
