неосмотрительно скончаться, не успев жениться на вас и оставить наследника.
Ошеломленная такой откровенностью, Джиджи в изумлении уставилась на маркиза. Одно дело – слышать подобные высказывания из уст матери, совсем другое – от совершенно чужого человека, с которым она даже не была толком знакома.
– На все воля Божья, – ответила она уклончиво.
– Но все-таки досадно, правда?
Джиджи кивнула. Этот лорд Тремейн нравился ей все больше.
– Да, очень досадно.
Внезапно снежинки выросли в размерах. И теперь снег больше не сыпался с неба, мелкими крупинками, а густо валил хлопьями величиной с ноготь – словно целый сонм ангелов таял на небесах. С тех пор как появился лорд Тремейн, небо заметно потемнело. Уже начали сгущаться сумерки.
Маркиз осмотрелся и спросил:
– А где же ваш слуга или горничная?
– Со мной никого нет. Я ушла тайком.
Он нахмурился,
– Далеко ли до вашего дома?
– Около трех миль.
– Возьмите моего коня. В темноте, да еще в такую непогоду опасно идти пешком.
– Спасибо, но я не езжу верхом.
Маркиз посмотрел Джиджи прямо в глаза, ей вдруг показалось, что сейчас он спросит, почему она боится лошадей. Но он лишь предложил:
– В таком случае разрешите проводить вас домой. Джиджи с облегчением выдохнула:
– Да, конечно. Но учтите, собеседница из меня никудышная.
Тремейн натянул перчатку и обмотал поводья вокруг запястья.
– Ничего страшного, мисс Роуленд. Тишина… она мне не сильно докучает.
И тут Джиджи наконец-то поняла: на самом деле у лорда Тремейна не было никакого акцента – просто он подзабыл английский язык.
Какое-то время они шли молча. Джиджи ничего не могла с собой поделать и то и дело поглядывала на маркиза, любуясь его профилем. У него были классические нос и подбородок – как у Аполлона Бельведерского.
– Прежде чем приехать сюда, я посовещался с поверенными моего покойного кузена, – проговорил наконец Тремейн. – Он поставил нас… в весьма затруднительное положение.
– Да, понимаю, – кивнула Джиджи. Еще бы ей не понимать, ведь она была посвящена во все финансовые дела Каррингтона.
– Поверенные ввели меня в курс дела, и оказалось, что у него слишком уж много неоплаченных долгов. Однако большая часть кредиторских претензий, которые они мне предъявили, датирована… В общем, почти все они – двухлетней давности.
– Неужели? – Джиджи изобразила удивление. Она начинала понимать, куда клонит маркиз. Надо же, как быстро он сообразил, что к чему. А ведь он пробыл в Англии всего лишь несколько дней – иначе она бы уже знала о его приезде.
– Поэтому я попросил показать его брачный договор, – продолжал маркиз.
Очень разумно, мысленно отметила Джиджи.
– Скучнейшее чтиво, сэр. Вам так не показалось?
– Отнюдь. Я пришел в восхищение. Впервые в жизни мне попался юридический документ, где все так ясно изложено. Мое внимание привлек пункт, согласно которому вы освобождаете его от всех долгов по заключении брака.
– Да, вроде бы там была такая формулировка.
– Это вы прибрали к рукам большую часть его векселей, не так ли? Вы расплатились с его кредиторами и объединили его задолженности в один огромный долг, чтобы вынудить его жениться на вас. Я не ошибся?
Джиджи взглянула на лорда Тремейна по-новому, взглянула почти с уважением. Несмотря на юный возраст маркиза – лет двадцать с небольшим, – ум его был остер, как лезвие гильотины. Он попал в самую точку. Пренебрегая советом матери – та предлагала завоевать герцога в бальных залах и гостиных, – она пошла к победе своим путем.
– Совершенно верно, сэр. Каррингтон не хотел на мне жениться, потому что я не в его вкусе. Его пришлось силком тащить к столу переговоров, хотя он брыкался изо всех сил.
– И вам понравился этот процесс? – Он посмотрел на нее сверху вниз.
– Пожалуй, – призналась она. – Я забавлялась от души, когда грозилась обобрать его дом до последней доски на полу и ложки на кухне.
– Мои родители уверены, что вы умираете от горя. – Лорд Тремейн едва заметно улыбнулся. – Они сказали, что на похоронах Каррингтона у вас слезы лились в три ручья.
– Само собой, я рыдала, как мать над родным сыном, ведь пропали три года тяжкого труда.
