Пожар страсти

узнала, болезненно ли переживают ситуацию дети. Может, их раны уже зажили? Дай Бог, чтобы было так.

– Я хочу мороженого, – заявила Эмма. – С шоколадом.

– А ты помнишь волшебное слово, Эмма?

– Я хочу мороженого, пожалуйста.

– Хорошо. Мы купим его, когда вернемся в отель.

– У них есть с шоколадом?

– Конечно.

– Приближается время ужина. Не стоит портить аппетит, – возразила няня.

– Сейчас еще разгар дня, – твердо сказала Гиацинта, – и ничего не случится, если они не доедят свой ужин.

Няня явно превысила свои полномочия. Она не стала бы так вести себя с другой матерью. Однако няня видела, что имеет дело с женщиной, униженной и отвергнутой.

Они сидели на террасе, овеваемые бризом, под шелестящими пальмами, в окружении искусственных джунглей и цветов. Наблюдая за детьми, Гиацинта отметила, что они довольны, хотя особых восторгов не испытывают, поскольку уже привыкли к местам вроде этого.

Джерри сообщил, что отец берет его на теннисные соревнования. У него новая ракетка. Эмма еще мала для тенниса. Она занимается балетом. И еще отец играет с Джерри в шахматы. В этом нет ничего плохого. Хорошо, если кто-то имеет средства для того, чтобы обучать детей. Но если твои возможности ограничиваются убогой квартирой, ты не можешь им этого дать. И Гиацинта снова вспомнила женщину на общем собрании группы. Она лишилась сына, поскольку тот предпочел роскошный отцовский дом на озере. И снова вспомнила лица вдовы и маленького мальчика.

Джерри вдруг спросил, развелись ли они с отцом.

– Да, – ответила Гиацинта.

– Все бумаги оформлены и подписаны?

Гиацинта поразилась. Бумаги. Это поколение детей узнает обо всем очень рано.

И она снова сказала:

– Да.

– Почему ты никогда не приезжаешь к нам домой? – спросила Эмма.

– Ты ничего не понимаешь, хотя и не виновата в этом. Тебе всего пять лет, – сказал Джерри.

– Мне уже пять с половиной. Почему, мама?

«Я устала, – подумала Гиацинта. – Устала и не знаю, что ответить».

– Потому что мама больна, – отозвался Джерри. – Тэсси так сказала.

– Тэсси? Кто это?

– Ты ее знаешь. Она готовит и убирает дом.

«Больна, – подумала Гиацинта. – Да, наверное, в тот день я выглядела больной».

– Джерри, она не права. Я здорова. Мне пришлось долгое время ухаживать за бабушкой, а потом…

– Тэсси сказала, будто с тобой что-то случилось. Я это сам слышал. Она и тебе тоже говорила, няня, помнишь? Я слышал, как вы разговаривали на кухне. Тэсси сказала, что ты почувствовала себя плохо в тот день, когда приехала и не застала нас дома. Она сказала, что ты плохая женщина и поэтому папа ушел от тебя. Но я знаю, что это неправда. Никакая ты не плохая, а Тэсси просто глупая. Я ненавижу ее. Я рассказал про это папе.

На мгновение Гиацинта закрыла глаза.

– И что сказал папа?

– Что ты, разумеется, вовсе не плохая.

Няня, залившись краской, перебила мальчика:

– Выражайся точнее, Джерри. Я не помню, чтобы Тэсси употребляла слово «плохая», она говорила «больная».

– Я так и выразился, мама. Я всегда все запоминаю, правда?

– Да, у тебя прекрасная память.

– Да, память у него прекрасная, – подтвердила няня. – Но тут явная ошибка. Никто не хотел никого обидеть. Тэсси ошиблась и насчет того, что вы больны. Возможно, вам нездоровилось в тот день. Не знаю, меня тогда не было, но сегодня вы выглядите великолепно. Дядя Арни постоянно говорит о вас с детьми, и никогда ни словом не обмолвился о том, что вы больны.

Эта женщина не могла обмануть Гиацинту. Она выражала сочувствие, но явно испытывала недоброжелательство, намекала на то, что Арни, вероятно, больше чем просто дядя.

Понимая, что это неприятно подействует на детей, Гиацинта решила сменить тему, однако не удержалась от вопроса:

– А что еще сказал папа, Джерри?