– Я только что вернулся из Калифорнии. Кажется, тамошние жители избежали на сей раз нестерпимой жары.
«Погода, – подумала Гиацинта, – самый безопасный предмет», – и беспечно проговорила:
– Придет январь, появится лед на улицах, и мы будем вспоминать лето и желать его возвращения.
Мужчины согласились. А Гиацинта подумала: «Арни, почему бы тебе сейчас не подняться и не уйти?» И тогда Арни внезапно вынул из кармана конверт и передал его ей.
– Взгляни-ка на это. – Он улыбнулся. – Я сфотографировал детей на прошлой неделе во время скачек. Эмма пристрастилась к лошадям.
Вот они, ее дети, в элегантных нарядах на великолепных лошадях. Фотографии напоминают снимки в роскошных журналах. Ее малыши.
– Кстати, по-моему, Эмма переплюнет брата. Только дай срок, – добавил Арни, и эти слова прозвучали так гордо, словно он был их отцом.
Не оставалось ничего другого, как передать фотографии Уиллу. Он довольно долго рассматривал их, а затем, вернув Гиацинте, сказал, что у него тоже есть несколько фотографий.
– Я хотел отдать их тебе раньше, но случайно прихватил в Калифорнию.
И появились фотографии Уилла и Гиацинты, сделанные в Париже, в Бретани, перед Лувром, в саду и перед прудом с лебедями. Она была в джинсовом костюме, волосы ее развевались на ветру. В платье с кружевными рукавами Гиацинта была воплощенная элегантность. И наконец, вот она на пляже в бикини, которое купил Уилл, потому что Гиацинта не захватила с собой купального костюма. На каждой фотографии с ней был Уилл. Он обнимал Гиацинту за талию, и они выглядели как супружеская чета.
– Можно взглянуть? – Арни протянул руку. Он внимательно рассмотрел все фотографии и вернул их, любезно заметив, что, вероятно, они приятно провели там время.
– Это была деловая поездка, – пояснила Гиацинта. – Лина хотела, чтобы я познакомилась с французскими фабриками, а фирма Уилла купила фирму Лины, так что теперь мы стали единым целым.
Она знала этих мужчин так хорошо, что понимала, о чем именно каждый из них думает. Уилла, конечно же, раздражило это позднее вторжение, а Арни просто-напросто ревновал. Гиацинта удивленно подумала, что впервые в жизни находится в одной комнате с мужчинами, каждый из которых желает ее.
Уилл нарушил неловкую паузу:
– Вы круглый год живете во Флориде, доктор Риттер?
– О да, у меня там практика. Хирургия.
– Значит, вы настоящий абориген Флориды.
Арни засмеялся:
– Там нет аборигенов. Я просто оставил прежнюю практику в городе Гиацинты несколько лет назад. В бывшем ее городе. Там-то мы с ней и познакомились. Мы с Гиацинтой старинные друзья.
– Мы тоже там познакомились. Моя семья владела там магазином – магазином Р. Дж. Миллера, что на площади.
– Ах вот оно что! Я постоянно покупал там себе вещи – галстуки, свитера и прочее. Хороший магазин. Вы и сейчас там?
– Нет, мы продали магазин. Там стали строить десятиэтажный офис. Город быстро растет. Когда я думаю о том, сколько заплатил мой прадед за этот участок сто лет назад и сколько мы получили за него сейчас, то не могу в это поверить.
– Я понимаю, что вы имеете в виду. Я построил свой офис семнадцать лет назад, и разница в стоимости тоже невероятная. У меня было красивое небольшое белое здание из известняка, двухэтажное, расположенное всего в трех кварталах от площади.
– Это то здание, что сгорело?
– Да.
Арни бросил взгляд на Гиацинту и кашлянул.
– Я был в запарке в тот день и приехал в город вскоре после рассвета, так что стал очевидцем. Пожар еще полыхал. Ужасное зрелище – багры и лестницы, битое стекло, толпа, пламя и дым, вокруг оцепление.
– Да, жестокое зрелище, – согласился Арни.
Волнуясь, Гиацинта всегда сцепляла руки. Сейчас, желая казаться спокойной, она положила руки на подлокотники кресла.
– Я слышал, что это был поджог, – заметил Уилл.
Арни пожал плечами:
– Мало ли что говорят.
– У нас случилась похожая беда в одном из магазинов лет двадцать назад. Помню, это обсуждали каждый вечер за обеденным столом. Провели основательное расследование. Кажется, в этом приняли участие все службы, кроме ФБР, и в конце концов круг подозреваемых сузился настолько, что нашли виновника – одного из служащих. Поначалу он отпирался, но затем ему пришлось признаться, что он курил и допустил неосторожность. Правда, мой отец ему так и не поверил. У приятеля этого парня была претензия к компании, и все об этом знали. Тут налицо явный мотив.
– И чем же все закончилось? – осведомился Арни.
– Не помню подробностей, поскольку уехал в колледж, но знаю, что он получил два года.
