Он пристально посмотрел ей в глаза. Она не отвела своего взгляда, пусть он сделает это первым. Он повернулся к Полу:
– Однажды я очень обидел Хенни. Если она сочтет нужным, она тебе об этом расскажет.
Пол покраснел. Он явно чувствовал себя неловко.
– Во многих отношениях, – продолжал Дэн, – моя жена – женщина весьма практичная, но кое в чем она простодушна, как ребенок. Она видела во мне рыцаря на белом коне, тогда как я был всего лишь грешным человеком.
– Пожалуйста, – взмолился Пол, – я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Знаешь, иногда мне кажется, что я и сам мало что понимаю. Но во всяком случае, я надеюсь, что Лия выйдет замуж за Бена. Может быть, им повезет больше и они проживут вместе до конца свою жизнь. Он порядочный человек. Дал ей денег, чтобы она могла начать собственное дело. И он любит мальчика; им обоим будет хорошо с Беном.
– Ты надеешься, что она выйдет замуж за Бена! – воскликнула Хенни. – И это при том, что еще и трех месяцев не прошло, как похоронили Фредди. Она по существу бросила его, когда он более всего в ней нуждался, даже если то, что ты сказал о нем правда.
– Ты тоже оставила меня, когда была мне нужна.
– Я тебя оставила! Ну, это уж слишком!
– Пожалуйста, – вмешался Пол, – прервите этот разговор, пока мы не выйдем на улицу.
Дэн легонько хлопнул Пола по руке.
– Ты прав. Да и нечестно это, втягивать тебя в наши дела.
– Пол, я должна уйти отсюда, – взмолилась Хенни, – я должна. Тебе не следовало так поступать со мной.
Дэн поднялся.
– Оставайся. Я уже ухожу. Еще одно, Пол. То, старое дело между твоим отцом и мной. Я считал тогда, что я прав, да и теперь так считаю. Уверен, что и твой отец все еще считает, что прав был он. И все же, нельзя было допускать того, чтобы все это тянулось столько лет. Мы могли бы просто сказать друг другу, что стоим в этом вопросе на разных позициях, и поставить на этом точку. Ну, кажется, все. Я ухожу.
– Закончи свой ленч, – сказал, глядя на него с жалостью, Пол. – Не уходи так, Дэн.
– Нет. Вот моя доля за ленч.
Он вытащил несколько банкнот из потертого бумажника, того же самого, как увидела Хенни, с которым он ходил уже много лет. Под его взглядом она съежилась на своем стуле, уверенная, что все в зале смотрят на них.
– Проснись же, наконец, Хенни, – проговорил он спокойно. – Стань более человечной, научись прощать. На себя мне наплевать, но Лия… Она столько выстрадала, и у нее есть душа, есть мужество. К тому же, она мать нашего единственного внука. Пожмешь мне на прощание руку? Так, вижу, что не хочешь, – ответил он сам себе, бросив взгляд на руки Хенни, которые так и остались лежать, стиснутые вместе, у нее на коленях. – Пол, напомни своим родителям, чтобы они присмотрели за Хенни. Они ей нужны.
Они провожали его глазами. Еще несколько голов повернулось в его сторону, потому ли, что он до сих пор выглядел весьма импозантным мужчиной, или они просто думали, что за их столиком произошло что-то интересное, может, даже скандальное. Хенни передернуло.
– Так, – протянул Пол, бросив взгляд на ее тарелку. – Похоже, ты не собираешься заканчивать этот ленч.
– Прости.
– Ты тоже меня прости. Все это моя вина. Мне не следовало настаивать.
Они вышли на улицу. Вокруг, на респектабельной авеню, было тихо и спокойно. Люди проходили мимо неспешным шагом, направляясь, вероятно, в какие-нибудь приятные места или возвращаясь из этих приятных мест.
– Не заглянешь ко мне? – спросил Пол.
– Нет, спасибо. Для одного дня развлечений у меня было более, чем достаточно. Я иду домой.
Она не покидала своей квартиры всю неделю. Она спала, вставала, чтобы приготовить себе чашку чая, и снова засыпала. Иногда она подходила к окну и смотрела на улицу. Перед глазами у нее все плыло.
К концу дня в воскресенье гнев ее иссяк, и на нее навалилась такая усталость, что она едва могла заставить себя что-то делать. Иногда она разговаривала сама с собой, не только мысленно, но и вслух; такое нередко происходит с людьми, живущими в одиночестве.
Она не могла не признать, что по крайней мере часть того, что он сказал, было правдой. Скорее всего. Да. У нас был, несомненно, странный ребенок. Я всегда это чувствовала и беспокоилась, не понимая толком, что меня беспокоит. И я думала, что все это моя вина, что он был таким, как я. Мне следовало бы поговорить об этом с Дэном. Мальчик, возможно, был бы менее замкнутым, если бы мы так сделали. Хотя, не знаю. Мне всегда хотелось, чтобы все было совершенным и выглядело совершенным. Наш брак… Я боялась даже подумать о том, что он был далеко не идеальным. Затем настал день, когда я обнаружила письмо, и не могла больше скрывать этого от себя.
Он сказал Полу: «Однажды я очень обидел Хенни. Если она сочтет нужным, она тебе об этом расскажет». Это, несомненно, говорит о его прямоте и искренности. Он не побоялся этим уронить себя в глазах Пола, хотя и чрезвычайно дорожит его хорошим отношением к себе. Но он всегда был искренен. Он с самого начала сказал, что Лия ему не нравится. Он не придумывал извинений своим чувствам… И все-таки, почему она ему не нравилась? Хотя, конечно, мы не вольны в своих чувствах… Должно быть, его неприязнь так же необъяснима, как и симпатия, которую я сразу же почувствовала к ней, когда увидела ее еще малышкой. И, однако, он всегда был добр к ней, добр и справедлив, пока она не вышла замуж за Фредди. Сейчас он даже защищает ее… Он просит меня вспомнить, что это такое – быть молодым. Но разве я так уж стара? Почему он вдруг решил, что я этого не помню? Может, он считает, что я стала настоящим сухарем и
