– Из такого вот дома мы забрали этого ребенка, – он кивнул в сторону Лии, – эту чудесную маленькую девочку, которая, не сделай мы этого, была бы обречена жить в мерзости.
– Это, конечно, весьма похвально. Но давайте вернемся к затронутой вами теме – к «Монтгомери». Мне известно, что эти дома строились в соответствии с законами своего времени, а позднее были переоборудованы уже в соответствии с новым законом. Теперь в каждой комнате есть окно…
– Это гиблое место, Уолтер, – перебил его Дэн, – что бы там ни говорили. Хуже всего то, что в случае пожара эти дома становятся самой настоящей ловушкой, и владельцы наверняка это понимают.
– Владельцы вовсе этого не понимают, – ответил Уолтер. Его зрачки, увеличенные стеклами очков, стали похожими на два черных камушка.
Кузены и кузины Вернеры все как один вдруг вспомнили про время – мужчины достали из жилетных карманов свои часы, женщины посмотрели на свои, висевшие на цепочках у них на шее. Затем они дружно встали. Спустя минуту из холла донеслись реплики, свидетельствующие, что гости уходят: изумительно… огромное спасибо… О, мои сапожки… смотрите, пошел снег… ну, это не надолго, он кончится так же внезапно, как начался… восхитительно.
У Уолтера глаза становятся, как у кошки, когда он сердится, подумала Хенни. Раньше я этого не замечала. Мне хочется домой, хочется уйти отсюда. Когда же это кончится!
Двое мужчин все еще смотрели друг на друга.
– Но это же ясно и ребенку, любому, кто дал бы себе труд подумать об этом. Но владельцам на это наплевать.
– Много вы знаете о владельцах.
– Ну, Вейлер обо всем написал в своем докладе. Он направил его в законодательное собрание штата. То-то владельцы удивятся, увидев свое имя в газетах. Да, мы не сдаемся. Мы хотим добиться принятия нового жилищного закона. Меня пригласили в Олбани.[19] Что ж, я ведь тоже поработал, – добавил Дэн почти весело, – думаю, я заслужил право поехать туда. – Сейчас в порыве энтузиазма он даже забыл про свой гнев.
– Значит вы едете в Олбани, чтобы заклеймить владельцев «Монтгомери». А вы хотя бы знаете, кто они такие?
– Ну, какая-нибудь холдинговая компания. Вейлер, наверное, знает. Он в этом понимает больше меня.
– Вот как? Ну, так я скажу вам. Основные держатели акций – мой отец и несколько его друзей. Эта собственность перешла к нам после неуплаты залога. Что вы на это скажете?
Уолтер вытер платком вспотевший лоб. В комнате повисло молчание.
– Ну и ну, – проговорил наконец Дэн.
– Ну и ну, – повторил старик Вернер.
– Я не знал, – объяснил Дэн.
Уолтер вздохнул.
– Хотелось бы верить. Но это только доказывает, что ничего хорошего не выходит, когда суешь нос не в свое дело.
Дэн покачал головой.
– Нет, я живу в этом городе и меня волнует все, что в нем происходит. Это мое дело.
– Пусть так, но что вы намерены делать в данной конкретной ситуации?
– А что я могу сделать?
– Я думаю, это ясно. Вы можете пойти к своим друзьям и договориться не давать ход этому делу.
– Уолтер… это невозможно. Доклад уже в комиссии.
– Его можно отозвать.
– Вейлер ни за что не пойдет на это. И я не могу просить его.
– Почему?
– Это было бы нечестно, против совести.
– А видеть, как имя Вернеров трепят разгребатели грязи – это по совести? К этому вы готовы?
Дэн поднял руки.
– Мне это не доставит удовольствия. Вы же не думаете, что я буду радоваться.
– Я уж не знаю, что мне думать. Все что я знаю – сейчас речь идет о семье, к которой вы принадлежите, к которой обязаны проявлять хоть какую-то лояльность. И после этого говорить о принципах…
– Ну, если вы ставите вопрос таким образом… А разве принципы не должны всегда, при любых обстоятельствах стоять на первом месте?
– Софистика, – с презрением откликнулся Уолтер. – Игра словами. Так можно доказать все, что угодно.
– Я не играю словами. Никогда в жизни я не был так искренен.
– Значит, вы вполне искренне заявляете, что готовы довести это дело до конца и пошли мы все к черту?
– Я не говорил, пошли вы все к черту. Не приписывайте мне то, что я не говорил. Я сказал, что документ
