– Мистер Джордан – наш сосед. У него чудесный дом ниже по дороге.
– Благодаря вашему сыну, моему другу, который дал мне знать, что дом свободен.
– О, вы друг Томаса? – спросил Пол.
– Нет, Тима. С Томасом мы никогда не встречались.
Пол почувствовал любопытство, хотя его это, конечно же, не касалось. Джордан и Тим – что за странная дружба? Но он воздержался от каких-либо замечаний, решив подождать, что еще скажут его собеседники.
– Этот дом я снял на время. Мне нужно какое-то пристанище, пока в Нью-Йорке достроят дом, в котором у меня будет квартира. Сейчас, бывая в Штатах, я останавливаюсь в «Уолдорфе», но, как я уже сказал, я ненавижу гостиницы.
Внезапно Пол утратил к нему интерес. На другом конце стола гости о чем-то оживленно заспорили, причем голос Тима перекрывал голоса всех остальных. Он говорил так громко и категорично, что общий разговор прервался.
– Если вы выступаете с каким-то политическим заявлением, а никто и слушать вас не желает, единственное, что остается – это прибегнуть к насилию.
– Не согласен, – вступил в дискуссию Билл. – Безусловно, многое можно сказать против войны во Вьетнаме. Я и сам считаю наше присутствие там серьезной ошибкой, но все равно я никак не возьму в толк, какой смысл взрывать телефонную станцию. Уничтожение материальных ценностей, а возможно, и человеческие жертвы – вот и все, к чему это может привести.
– Вы адвокат и поэтому, естественно, стоите на стороне закона, – возразил Тим. – Вы представляете интересы имущих классов, как, впрочем, и большинство адвокатов, за исключением тех немногих, кто работает ради общественного блага, но вы, по-моему, не из их числа.
– Билл отдает много сил благотворительной деятельности! – негодующе воскликнула Лия.
Билл поднял руку, словно показывая, что в состоянии постоять за себя, и спокойно сказал:
– Слава Богу, наше правительство действует по законам. Если вы не согласны с законами, можете выразить свое несогласие голосованием. В этом суть нашей системы.
– В вас опять говорит адвокат, – не сдавался Тим. – Таким образом ничего не добьешься быстро. Молодежь, а я все еще причисляю себя к молодежи, не желает ждать целую вечность. Они хотят, чтобы что-то делалось прямо сейчас.
– Твой брат не поддержал бы тебя, – сердито сказала Люси. – А он, между прочим, воюет во Вьетнаме, ты не забыл?
– Наш брат. Если ты помнишь, уже много лет мы с ним не сходимся во Мнениях, какой вопрос ни возьми.
Вмешался Ларри, добрый старый Ларри, который наверняка давно привык к тому, что дети его жены не ладят друг с другом. Пол в душе посочувствовал ему.
– Ну, сейчас все непросто. Слышишь столько разных теорий – принцип домино, политика умиротворения и много чего другого. Время покажет, кто прав. А сейчас у нас все-таки Рождество и…
Его прервал один из соседей, пожилой мужчина, который на Пола произвел впечатление недалекого человека, преисполненного сознанием собственной важности.
– В этом-то и беда с нынешней молодежью. Молоко на губах не обсохло, а уже считают, что могут управлять страной. То, что творится в студенческих кампусах, просто возмутительно. Я этого не понимаю. Они же пользуются всеми благами, чего им еще не хватает?
– О, – ответил Тим уже спокойно, – я вам скажу, чего им не хватает. Вы говорите, что они пользуются всеми благами, и это, в общем, так и есть. Но самое интересное, что им не нужны эти блага, они им надоели. Сейчас не пятидесятые годы. Нынешнее поколение совсем другое. Оно подвергает сомнению ценности того общества, в котором живет.
– Марксизм, – скорбно произнесла Люси. – Вот что это такое. Вы выступаете не только за вывод войск из Вьетнама. Вы хотите все вокруг разбить вдребезги.
– Возможно. Разбить вдребезги, чтобы потом построить заново. Это же старая истина – не разбив яйца, не сделаешь омлет.
Агнес мягко упрекнула Тима:
– Тим, не нужно, чтобы у людей складывалось впечатление, что ты коммунист, это же не так. Ты просто вольнодумец.
Тим улыбнулся сестре.
– Это правда. Агнес вот понимает. Коммунизм по-русски меня не привлекает. Я принадлежу к новым левым. А вообще, я прежде всего анархист. Я не желаю, чтобы правительство посылало меня на войну или указывало, как мне одеваться, я хочу быть абсолютно свободным человеком. Этого хотят все нынешние люди – быть самими собой, свободно удовлетворять свои естественные потребности. Культурная революция – вот что это такое, – закончил он.
– На мой взгляд, твоя культурная революция не имеет ничего общего с взрывом телефонной станции, – заметила Люси.
– Уверяю тебя, лично я не делаю никаких бомб. Но должен сказать, что те, кто их делают, часто оказываются самыми талантливыми, самыми идейными, самыми большими идеалистами. Они готовы на все, даже рискнуть собственной жизнью, лишь бы остановить эту войну. Я преклоняюсь перед ними.
– Чушь собачья, – сказала Люси.
– О, Боже! – пробормотала ее мать.
Пол встретился взглядом с Виктором Джорданом, которого эта словесная перепалка, видимо, очень
