Женщины заговорили все сразу:
– У нее еще жар, лучше не есть. Ей следует лечь. Иди наверх и приляг, Хенни. Мы позовем тебя, как только что-нибудь станет известно.
Но Хенни только покачала головой и вздохнула.
«Не знаю, что нам придется делать с ней», – подумал Поль, предполагая возможные последствия происходящего. Дэн может получить очень суровый приговор, и как тогда заботиться о Хенни? И как всегда в такие моменты, он почувствовал крепость родственных уз, связывавших его с его близкими, нечто такое, что, он знал, часто замечалось посторонними, потому что, к сожалению, было редкостью в настоящее время. Он не знал, почему в нем так сильно это чувство; в его собственных родителях оно не было таким.
Вошел понурый Элфи:
– Я опять звонил к Бену в офис. Он еще не возвращался.
Все промолчали, и Элфи пошел за Полем в холл.
– Дэн и его социалистические взгляды, – ворчал Элфи. – Но я должен отметить, что он всегда искренне верил во все это.
– Он не политический социалист, – возразил Поль, склонный к абсолютной точности. – Он никогда не принимал участия в политике.
– Все равно, – ворчливо ответил Элфи. – Вся эта возня с красной опасностью пройдет. А что это даст, если сломаешь себе шею? И я вот что должен сказать: Маргарите нечего здесь делать. Ей следует вернуться в колледж, но я не могу давить на нее.
– Мэг – взрослый человек. Она сама все решает, Элфи.
– О, я знаю, знаю. Конечно, я понимаю, что она с детских лет была привязана к Хенни. Знаешь, мне кажется, что во многом Мэг больше похожа на тетю Хенни, чем на свою мать.
День кончался. Женщины, устав от бесконечных чаепитий, перешли в библиотеку. Газеты Поля разобрали по листам, и разговоры затихли – темы были исчерпаны. Кто-то включил свет, и это напоминание, что день прошел, а известий никаких не принес, угнетало.
Хенк с друзьями промчался вниз по лестнице. Проводив их, мальчик вернулся. Его появление вызвало некоторое оживление.
Своевольный и хвастливый, Хенк показывал прописи, тетради по арифметике, рисунки и остальные свои достижения второклассника. Он делал это с раскованностью ребенка, привыкшего к обществу взрослых и к тому, что его слушают. Он такой же обаятельный, как Дэн, подумал Поль, наблюдая, как Хенк примостился на диване рядом с Хенни и разложил свои рисунки у нее на коленях. Своими действиями он вывел ее из транса, в котором она пребывала последние три дня. И Поль почувствовал благодарность, наблюдая за этой сценкой. Для этого ребенка все могло быть другим, если бы судьба распорядилась с Фредди по-иному: грустный дом с озабоченным отцом и скрывающей свое несчастье матерью. Да, в трагическом конце бедного Фредди была и некоторая польза для его сына, у которого теперь веселый дом, счастливая мать, а что в Бене он нашел хорошего отца – это несомненно.
Эти мысли прервал Элфи, который потребовал общего внимания:
– Я только что говорил с секретаршей Бена. Он едет домой. Она больше ничего не знает. Он ушел полчаса назад.
Раздался общий вздох облегчения. А потом в дверь позвонили, из глубины дома побежала открывать горничная, послышались голоса. Все встали и ждали, когда в комнату с широкой торжествующей улыбкой вошел Бен, а за ним Дэн, тотчас же бросившийся к Хенни. Следом появился третий, из-за суматохи оставшийся незамеченным у двери.
– О, Боже мой!
Хенни разрыдалась. Дэн обнимал ее, Хенк вис на деде, остальные столпились вокруг них.
– Что произошло?
– Как ты себя чувствуешь?
– С тобой все в порядке?
– О, Бен, это чудо!
– Как ты сделал это?
– Дэн, сядь! Ты голоден? Дать тебе выпить?
Свободной рукой Дэн сделал знак, чтоб все успокоились. Другой рукой он крепко обнимал Хенни за талию.
– Со мной все в порядке. Я не голоден. Но вы можете дать мне бренди.
Мэг бросилась за бренди.
– Дайте человеку сесть, – велел Бен. Он командовал и явно наслаждался этим. – Дайте ему отдохнуть. Я все расскажу. Вот человек, которого мы должны благодарить. Это Дональд Пауэрс, который знал, как действовать.
И он показал на человека, все еще стоящего на пороге и спокойно наблюдавшего за радостной суетой. Мистер Пауэрс любезно поклонился:
– Мне приятно оказать любезность родственникам Бена. Очень приятно.
Всех представили. Пауэрса окружили – все хотели пожать ему руку и удивиться, что он смог сделать то, что не сумел сделать никто другой. Его благодарили снова и снова, а Хенни целовала его и плакала.
В миг рассеялись дневные страхи. Комнаты наполнились атмосферой праздника, все засияло. Принесли
