Они стояли, прислушиваясь к тишине. Молчание не тяготило их, за все время, проведенное вместе, они привыкли понимать друг друга без слов.
Внезапно легкий порыв ветра сдул сухие листья с деревьев, и они смогли увидеть детей Джея, бегавших наперегонки с ветром у подножия холма. Обе девочки вместе со своим младшим братом падали нарочно, кувыркаясь в листьях. Они визжали, собака лаяла, и ветер, доносивший их громкие крики до вершины холма, нарушал тишину воскресного утра.
– Дорогая, – тихо произнес Джей. Поворачиваясь к нему, Дженни знала, что он смотрел на нее, пока она наблюдала за его детьми.
– Я так счастлива, – прошептала она.
Он всматривался в ее лицо с таким напряжением, такой любовью, что у нее перехватило дыхание.
– О, Дженни, я не могу выразить тебе… Ты даешь мне… – Он взмахнул руками, чтобы жестом передать охватившие его чувства. – Я никогда не думал… – Не закончив, он обнял ее за плечи и прижал к себе.
Она чувствовала себя совершенно счастливой в его объятиях. Память вернула ее к началу их знакомства. Полтора года назад, когда они впервые встретились, Джей уже два года был вдовцом, его молодая жена умерла от рака. Он остался с двумя маленькими девочками и крошечным сыном, ему принадлежала огромная квартира на Аппер Ист-Сайд, он был также совладельцем одной из наиболее престижных нью-йоркских юридических фирм. Все это ему досталось не по наследству, как иногда случается, а благодаря его репутации и упорному труду. Первое, что бросилось в глаза Дженни при знакомстве с Джеем, было напряженное выражение его лица, что могло означать как беспокойство, переутомление, одиночество, так и все это вместе. Конечно, если бы речь шла только об одиночестве, то в городе нашлось бы немало молодых привлекательных женщин, которые были бы рады провести время с таким мужчиной, особенно если это высокий молодой человек с живыми глазами и ямочкой на подбородке. Когда она узнала его получше, то поняла, что он был крайне осмотрительным в своих отношениях с женщинами из-за детей. Некоторые из его друзей спрашивали у нее, не считает ли она его преданность детям чрезмерной и утомительной. Напротив, ей это нравилось и даже вызывало у нее восхищение, и, вероятно, она бы меньше любила его, если бы он не был так привязан к ним.
Она подняла лицо, чтобы взглянуть на него. Да, напряженное выражение исчезло совершенно, вместе с привычкой нервно подергивать волосы на висках, много курить и мало спать. А в этом месяце он вообще бросил курить. Улыбка теперь часто появлялась на его лице, и он казался намного моложе своих тридцати восьми лет.
– Что ты увидела, женщина?
– Ты мне нравишься в клетчатой рубашке и джинсах.
– Больше, чем в костюме от Бруно Бразерз?
– Ну, если тебе так интересно, то больше всего ты мне нравишься совсем без ничего.
– И ты мне. Послушай, мне только что пришла в голову мысль, а тебе не хотелось бы устроиться здесь для летнего отдыха? Мы могли бы что-нибудь построить в дальнем конце владений родителей или где- нибудь еще, или совсем ничего не делать. Тебе выбирать.
– Я даже не знаю. У меня в жизни не было такого большого выбора!
– Ну, теперь-то он у тебя есть.
Она была не из тех, кто стремился иметь большой выбор. Она любила добираться до сути вещей, а сейчас единственным смыслом жизни для нее было всегда быть с Джеем; дома, планы, вещи – все это казалось несущественным перед этой главной целью.
– Ты уже решила, где состоится наша свадьба? Мама и отец будут рады, если мы все устроим у них. Мама сказала, что уже говорила тебе об этом.
Обычно считается, что невеста уходит из своего дома. Но когда дом состоит из двух комнатушек в многоэтажке без лифта, то даже простейшая церемония вряд ли осуществима. Очевидно, мать Джея все это понимала, хотя с удивительной тактичностью не говорила об этом прямо.
– Да. Замечательная идея. – Но в квартире Джея, подумала Дженни, все было бы больше похоже на ее собственный дом. – Мне бы хотелось все устроить у тебя. Возможно ли это? Ведь именно там я и буду жить, не так ли?
– Вот и хорошо, дорогая. Я надеялся, что ты так и захочешь. Итак, решено. Еще один вопрос, и с этим покончено. Ты хочешь остаться на своем месте или переберешься в здание моей фирмы? Можно будет найти подходящее помещение на пятнадцатом этаже.
– Я останусь на своем месте, Джей. Мои клиенты будут чувствовать себя слишком стесненно, еще перепугаются до смерти на Мэдисон-Авеню. Все эти несчастные женщины, со сломанной судьбой, в ношеной-переношеной одежде… Это было бы жестоко с моей стороны. Кроме всего прочего, я в любом случае не потянула бы такой переезд.
Джей улыбнулся и потрепал ее волосы.
– Упрямица хочет быть независимой?
– Когда это касается моей юридической практики – да, – серьезно ответила она.
Она полагала, что его практика так же важна для него, как и ее для нее самой. Иначе почему бы он выбрал эту стезю? Но она не могла себе представить, что кто-то еще, кроме нее, будет так подробно вникать в завещания, договорные обязательства, тяжбы по денежным вопросам и так близко принимать к сердцу дела всех этих людей – униженных жен, обездоленных детей, разоренных семейств и многих других, всех тех, кто приходит к ней за помощью. Конечно, Джей – сама доброта и забота. И деньги правят миром, разве это не так? Тогда очевидно, что кто-то должен позаботиться и об этом.
У подножия холма из-за кучи сухих листьев виднелся виляющий хвост сеттера. Дети наклонились и, казалось, что-то искали.
– Что они там делают? – спросил Джей.
– Собирают листья. Я купила альбомы для Сью и Эмили, чтобы они собрали гербарий для занятий.
– Ты успеваешь подумать обо всем! Они полюбят тебя, Дженни. Они уже любят тебя. – Он посмотрел на
