перерывы, чтобы посмотреть, как приезжают какие-то люди, грузят вещи в машины и уезжают.
– Они все перевезут в наш новый дом? – спросил Денни, отчего у Эвелин защемило сердце.
– Нам вряд ли понадобится весь этот старый хлам. Но все ваши игрушки мы, конечно, заберем. Понимаешь… у нас… кое-что изменится, – пробормотала она.
– А куда мы едем? – спросил он.
Подошел Том, и сейчас два румяных сосредоточенных личика были обращены к Эвелин, а она не имела понятия, что им отвечать, не могла даже сообщить, что на следующей неделе они не пойдут, как обычно, в школу. Как можно позволить собственным детям чувствовать себя такими же несчастными, как она сама?
– Нельзя ли нам немного пожить у твоего отца? – спросил Деннис, когда они ели запеченную фасоль с тостами под звуки громко включенного радио, чтобы как-то заполнить ужасное, натянутое молчание.
– У моего отца? – Она ждала, что Деннис что-то придумает.
Новую работу, новый дом, пусть даже съемный, ведь какие-то деньги он должен заработать. Эвелин предполагала, что начнет копить, если все более или менее наладится. Но переезжать к ее отцу? Неужели больше нет ни одного приемлемого решения? Это стало еще более явным подтверждением того, как плохо идут дела.
Ее отец жил в Глостершире, довольно далеко от Суррея.
– Долго? – спросила она.
– Откуда мне знать, черт побери?! – воскликнул Деннис.
– Если я должна попросить его приютить нас, то следует сказать, на какое время. А мальчики? Им надо ходить в школу.
Эвелин с трудом сдержала желание бросить вилку и выйти из комнаты. Становилось все труднее продолжать разговор; через пару фраз один из них выходил из себя настолько, что больше не мог оставаться в комнате.
Но что толку злиться? Через три дня дом должен быть освобожден, а у них совсем не было денег. Куда идти? Что-то надо было решать.
В итоге все получилось именно так. В грузовике, заполненном вещами, на которые судебные исполнители не позарились – одежда, игрушки, кухонная утварь, кое-какая мебель, – они отправились в дом ее отца.
У Эвелин никогда не было особо теплых отношений с отцом, она постоянно чувствовала глубину его разочарования в ней. Отец не одобрял ее образа жизни. Так повелось с детства. И у мальчиков сейчас появился шанс вызвать неодобрение со стороны отца, а потом и разочарование.
Отец вздыхал, выражал неудовольствие, следуя за детьми по дому, временами разражаясь нравоучительными лекциями по поводу их поведения. Ее отец. Обычный английский адвокат, до сих пор живущий в большом фамильном доме, в который он переехал в день своей свадьбы. Ее мать, Эльза, погибла, когда она и Дженни были еще детьми. Прошли годы, и присутствие в доме Эвелин ограничилось несколькими фотографиями в рамках странного рыжевато-коричневого цвета и комода, в котором лежали какие-то ее вещи.
После переезда Эвелин удивлялась, как быстро ее семья приспособилась к этой необычной временной жизни.
Отец угрюмо сообщил, что они могут жить в доме столько, сколько потребуется. Итак, вещи остались нераспакованными, гараж был забит мебелью и коробками с кухонными принадлежностями. Они с Деннисом разместились в ее детской комнате, а дети заняли спальню сестры. Когда закончились пасхальные каникулы, мальчики пошли в начальную школу, которую и она когда-то посещала.
– Это ненадолго, – мягко пообещала Эвелин, когда вела встревоженных сыновей в новую школу. – Но вы увидите, в этой школе тоже есть хорошие мальчики и девочки.
Деннис в прекрасном костюме и отглаженной рубашке оставался в гостиной, служившей ему пока импровизированным офисом. Иногда он предпринимал поездки в Лондон, чтобы попытаться найти новую работу и время от времени появляться в суде.
Он постоянно отмахивался от ее предложений поехать вместе с ним.
– Не покупать же два билета на поезд.
Отец целый день находился на работе. Он не давал им денег, считая, что таким образом будет вторгаться в их личную жизнь, но Эвелин замечала, что холодильник всегда полон благодаря его стараниям. Очень часто отец возвращался с работы со свертком. «Это рыба для всех нас» или «Увидел сегодня на витрине у мясника бараньи отбивные и не смог удержаться».
Эвелин проводила время между проводами детей в школу в девять и тремя часами, когда их нужно было привести домой, занимаясь хозяйством. Она стирала, гладила, убирала, пекла к чаю печенье, готовила ужин, стараясь не думать о том, как изменилась жизнь.
Ночью, лежа бок о бок с Деннисом в комнате, которую с детства знала до мельчайших подробностей, Эвелин молчала, потому что им нечего было сказать друг другу. Пока однажды, после пятинедельного пребывания в доме отца, Деннис не сообщил, что собирается ехать за границу.
– Здесь мне ничего не удастся найти, – объяснил он. – Слишком много шума вокруг моего дела. Никто не хочет ввязываться. Приму предложение бывшего коллеги, он сейчас работает в Сингапуре.
Новость он сообщил совершенно безучастно. Судя по всему, Деннис не считал это предложение каким- то фантастическим шансом или началом новой жизни для своей семьи. Он просто объяснил, что надо сделать именно так.
– В Британии у меня в течение многих лет не будет возможности создать собственную компанию, – сказал он.
За время кризиса лицо Денниса стало одутловатым и красным. Эвелин знала, что ее муж стал пить гораздо больше, чем обычно. Светлые волосы начали сильно редеть.
