Тень над Вавилоном

спидометре прокатного автомобиля – еще одна проблема. Подмена номеров – единственное решение.

Он снова вылез наружу и прикрепил винтами фальшивый номер взамен настоящего. Затем вывел машину с места стоянки, а потом загнал ее туда же, но капотом вперед, так чтобы не была видна передняя часть автомобиля. После этого он повторил с передним номерным знаком ту же процедуру, что и с задним. Сложив в портфель два настоящих номерных знака и документы на прокатный автомобиль, Харрис запер машину и вернулся к терминалу аэропорта, где поймал такси, которое отвезло его в «Шератон».

Палмер неприметно слонялся вокруг автостоянки у отеля, приглядывая за своим автомобилем.

– Никаких признаков интереса к машине, – сообщил он Харрису.

Харрис решил покончить со всеми делами разом. В то время, как Палмер стоял на стреме, он занялся машиной, заменив «горячие» номерные знаки на снятые с прокатного «лендкрузера». Он благодарил Бога за то, что та часть автостоянки, где Палмер приткнул свою машину, лишь едва освещена. Работа заняла минут пять, но оба мужчины вздохнули с облегчением, когда она была завершена. Теперь их «лендкрузер» мог вполне сойти за взятый на прокат. Более внимательное знакомство с техпаспортом открыло бы странное несоответствие цвета машины с указанным в документах – кремовый, а не бежевый, – но после путешествия Палмера ее кузов был достаточно пыльным, чтобы определить его истинный цвет. Оба мужчины вернулись в отель, где наскоро перекусили перед тем, как отправиться в длинную дорогу, чтобы снова присоединиться к Денарду.

Они покинули «Шератон» в 19.25. Харрису стало бы легче на душе, знай он о том, что к тому времени Салливан уже прошел паспортный контроль и ожидал объявления на посадку на рейс авиакомпании «Саудиа» номер SV 384, вылетающий в Бангкок. Самолет отправлялся в 21.10.

Харрис волновался зря. Из-за административного недосмотра саудовская полиция не известила иммиграционные власти, чтобы те задержали Салливана. Эта ошибка, обнаруженная двенадцать часов спустя, стоила места виновному в ней лейтенанту полиции.

Она способствовала и тому, что Рей Салливан вышел чистым из воды.

51

Разговаривая по телефону с борта «Лирджета» с британским посольством в Эр-Риаде, Джонатан Митчелл отдал распоряжение сообщить о возможности прямого соучастия «Даркона» в «контору». Он подчеркнул последнее слово, и сотрудник разведки, который перед этим допрашивал Хьюза, в точности понял, что тот имел в виду. Этот человек немедленно передал по факсу копии предоставленных документов в штаб-квартиру разведывательной службы в Лондон, откуда их быстро переправили коммандеру Джоунзу в Нью-Скотленд-Ярд.

Джоунз прочитал факсы – теперь уже факсы копий факсов, – представленные Хьюзом в качестве доказательства, что он действовал по приказу. Увидев подпись в конце, Джоунз нахмурился. Он знал о Дартингтоне. Тот слыл выдающимся и весьма уважаемым промышленником, и было крайне трудно поверить, что такой человек, как он, мог быть замешан в этом деле. Но свидетельства, лежавшие перед ним, оказались вполне однозначными. Джоунз позвонил своему административному помощнику, и через несколько секунд сержант Майк Арчер появился в дверях.

– Майк, я хочу, чтобы ты связался с главным инспектором Халламом. Скажи ему от моего имени, чтобы его ребята продолжали распутывать эти банковские операции, а для него у меня есть другая работа, которой он должен заняться лично.

Арчер покинул кабинет, а Джоунз продолжал размышлять о последствиях, которые могли возникнуть в результате того, что он собирался предпринять. Да, подумал он, для такой работы Пол Халлам именно тот, кто нужен. Он привык вести следствие среди богатых и сильных мира сего и обладал почти безошибочным нюхом на ложь или полуправду. Он был также исключительно осмотрителен. Что ж, несомненно, этим делом должен заняться именно он. Зазвонил телефон. Это был Халлам, сообщивший, что прибудет через пятнадцать минут.

Пока Джоунз обрисовывал то, что ему было известно, Халлам молча сидел и слушал. По его светлым глазам за стеклами в массивной оправе было невозможно догадаться, о чем он думает. Джоунз передал ему бумаги и закончил инструктаж:

– Пол, будь очень осторожен. Не должно быть никакой утечки. Ни среди его персонала, ни среди кого-то еще. Я не хочу, чтобы меня обвинили в распускании слухов о Дартингтоне или о его компании.

– Все понятно, сэр. Я что-нибудь придумаю, чтобы обойтись без его людей. – Он поднялся и, взглянув на часы, вышел. Время как раз перевалило за четыре часа дня.

Через тринадцать минут Халлам прибыл в центральный офис «Даркона» и в 4.20 оказался у дверей Дороти Уэбстер. Он постучал и, не ожидая ответа, вошел внутрь. Миссис Уэбстер была поражена и начала было протестовать, но он оборвал ее, предъявив свое служебное удостоверение:

– Главный инспектор Пол Халлам, мадам, Лондонская сыскная полиция. Будьте любезны, мне хотелось бы знать, не могу ли я немедленно встретиться с сэром Питером Дартингтоном?

Миссис Уэбстер была слишком растеряна, чтобы собраться с мыслями. Скажите на милость, как этот полицейский мог проникнуть сюда таким образом, что ее не оповестили? Не задумываясь, она тут же выдала свою стандартную фразу:

– Офицер, боюсь, что это невозможно, если встреча не назначена. Могу я узнать, по какому вы делу?

Халлам про себя дал быструю оценку стоявшей перед ним леди средних лет. Та заняла оборонительную позицию, но это было вполне естественно – он застал ее абсолютно врасплох.

– Могу я спросить вас, мадам, как долго вы здесь работаете?

Дороти Уэбстер заморгала от неожиданного вопроса, затем распрямилась во весь рост и гордо заявила:

– Я работаю личным секретарем сэра Питера вот уже двадцать пять лет.

Все верно, подумал Халлам. Он оказался прав. Отношение этой женщины к своей работе можно было охарактеризовать одним словом – преданность. Сейчас она будет крайне сдержанной и осторожной. Как бы он ее ни упрашивал – все будет без толку. Единственное, что теперь остается, это наплести ей историю, которую она не отважится никому рассказать – в особенности своему боссу.

– Простите, мадам, но это очень, э-э, личное дело, касающееся некой молодой леди. Боюсь, крайне важно, чтобы я переговорил с сэром Питером безотлагательно. – Халлам намеренно принял несвойственный ему смущенный вид. Он потупил обычно твердый взгляд, а когда снова поднял глаза, увидел на лице Дороти Уэбстер, в какой шок он ее поверг. Щеки Дороти Уэбстер стали пунцовыми, а губы застыли в безмолвном «о!». Халлам посмотрел на нее с извиняющимся видом и сделал движение к дверям, ведущим в личный кабинет Дартингтона. – Теперь вы не возражаете, если я туда зайду?

Дороти Уэбстер пришла в себя.

– В этом нет никакого смысла, офицер. Сэра Питера сегодня в офисе не будет.

Наступил черед Халлама быть застигнутым врасплох, но он продолжал давить:

– Простите, вы не подскажете, где я мог бы сегодня его застать?

Дороти Уэбстер не сдавалась без борьбы. Как этот человек только посмел, думала она, прийти сюда и заявлять о ее шефе такие вещи, произнести которые не поворачивался язык?

– Офицер, боюсь, что это невозможно. Сэр Питер оставил недвусмысленное распоряжение, чтобы я не раскрывала его местопребывания ни при каких обстоятельствах.

– Боюсь, вынужден настоять, мадам. – Светлые глаза Халлама на мгновение встретились со взглядом миссис Уэбстер, затем он понизил голос и заговорил доверительным тоном: – Не для протокола, вы же понимаете, мы считаем, что предъявленное обвинение является ложным. Нам хотелось бы прояснить это дело как можно скорее. Таким образом мы смогли бы избежать нежелательной огласки.

Дороти Уэбстер сломалась. Перспектива публичного скандала была немыслимой. Конечно же, сэр Питер сможет все прояснить. Совершенно очевидно, что произошла какая-то нелепая ошибка. Она уселась