Синдил пару раз моргнула, создавая легкий ветерок своими длиннющими ресницами, рукой забросила за спину спадающие на грудь пряди волос и уселась на свое место. На этот раз она устроилась на сцене спиной к Береку. Было в ее поведении что-то неуловимо возвышенное. Так могла себя вести только особа из королевской семьи.
Музыканты заиграли веселую мелодию, Дезари запела, а Синдил принялась машинально притоптывать ногой в ритм музыке. Пожалуй, впервые за все время после того, как на нее напал Сейвон. Синдил любила музыку, сама играла на всех инструментах, хотя предпочитала клавишные и ударные. Группе пришлось объяснить ее отсутствие в ансамбле тем, что Синдил якобы уехала отдохнуть, и ее отпуск затянулся. Правда, они обещали, что в ближайшем будущем она обязательно вернется на сцену.
Дезари вздохнула с облечением. Она подумала, что, возможно, именно любовь к музыке вернет Синдил к полноценной жизни. Затем она задумалась о Юлиане. Ведь у самой Дезари все эти годы была и семья, и любимое занятие. А Свирепый оставался в полном одиночестве. И делал все это он ради собственного брата и ради своего народа.
– Но это все уже позади, – послышался у нее в голове его мелодичный голос. – Теперь я обязан отвечать за тебя. Похоже, иного выбора у меня нет, и я буду вместе с твоим братом охранять тебя от выходок этого сборища фанатов. А ведь вместо этого мне хотелось бы сгрести тебя в охапку и забрать отсюда куда-нибудь подальше. Наша родина – Карпатские горы. Вот где наше место, а не тут, среди толпы смертных.
– Милый мой.
Эти простые слова, переполненные любви и ласки, как нежные пальцы, пробежали по коже Свирепого, зажигая в нем огонь страсти.
Юлиан нервно сглотнул. Внешне на его лице не отобразилось ровным счетом ничего. Он продолжал сканировать толпу зрителей, хотя внутри него все в эту секунду растаяло от жара, ставшего уже таким знакомым и желанным…
Глава 13
Юлиан взял Дезари за руку, и они направились в лес. Бесконечный концерт все же завершился, хотя и после этого певице и музыкантам пришлось, к величайшему сожалению Свирепого, долгое время беседовать с журналистами, поклонниками и доброжелателями. Это продолжалось добрую половину ночи. Теперь он с удовольствием внимал тишине ночных гор, а легкий ветерок уносил прочь отзвуки голосов шумной толпы почитателей, окружавших на каждом концерте его подругу жизни. Теперь Свирепый вовсе не был уверен в том, что сможет долгое время терпеть такой ритм ее выступлений. А ведь Дезари настаивала на продолжении своей музыкальной карьеры. Для карпатца было сложным вынести присутствие стольких мужчин рядом со своей избранницей. И все же Дезари почему-то решила, что он смирится со своей судьбой и примет ее, как должное.
– Ничего подобного! – возразила певица. – Я никогда не думала, что ты сможешь спокойно покориться такой участи. – Я отлично понимаю, что тебе это дается не так-то легко. Но я высоко ценю твое положительное отношение к моему выбору.
Он удивленно приподнял брови.
– Неужели? Ценишь мое положительное отношение? – хмыкнул Свирепый, боясь рассмеяться.
– И главное, ты сейчас выглядишь так, будто говоришь совершенно искренне, от всего сердца.
Она сжала его ладонь.
– Конечно. Я не лгу. Я прекрасно понимаю, как тяжело тебе все это дается, но, видишь ли, это моя жизнь, и прожить ее по-другому я не смогла бы.
– Только еще один век, сага. Даю тебе только один век на эту блажь, не больше.
Дезари рассмеялась.
– Ты действительно так решил?
– Я, конечно, все понимаю, – вздохнул Юлиан. – Но и ты учти, что мое сердце не выдержит. Ведь я вынужден каждый раз наблюдать за тем, как вокруг тебя увивается такое количество влюбленных мужчин, твоих обожателей! Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не взорваться. И это еще я не принимаю в расчет вампиров. А ведь они буквально на каждом углу подстерегают тебя и вашу вторую женщину.
– Синдил, – напомнила Дезари. – Ее зовут Синдил.
Юлиан почувствовал легкий упрек в голосе возлюбленной, и глаза ее погрустнели. Дезари любила Синдил, считала ее своей сестрой и очень переживала, поскольку их дружба в последнее время претерпела серьезные изменения. Даже Юлиан не сумел полностью растворить горе, которое оставалось в душе Дезари из-за всего случившегося с Синдил. Певице очень хотелось вернуть старые времена и видеть Синдил снова здоровой. Даже волшебный голос Дезари не смог справиться с душевными ранами, какие нанес Синдил обратившийся во зло Сейвон, Вернее, это сама Синдил не захотела принимать помощь от Дезари. Вот почему певица грустила, и ей не оставалось ничего иного, как наблюдать со стороны за печальной участью Синдил. А та все больше закрывалась в себе, стараясь избегать контактов со всем миром и даже с членами собственной семьи.
Юлиан хорошо понимал, о чем сейчас задумалась Дезари. В ее воспоминаниях он увидел прежнюю Синдил, задорную и озорную, смеющуюся, с искрящимися глазами. Вот Синдил прижимает к себе Дезари, и они обе хохочут над тем, как им удалось обвести вокруг пальца старшего брата и выкроить себе немного свободы. Вот они придумывают хитрый план и пытаются реализовать его, а вот уже от всей души смеются над нудными лекциями Дария, когда тому все же удается застать сестренок врасплох. А как дулся на Синдил Берек, когда ей удавалось улизнуть от него! Сестры дружили в течение долгих столетий и по настоящему сблизились за это время. К тому же в семье не было больше женщин, с кем они могли бы делиться своими самыми заветными мечтами и желаниями, страхами и сомнениями.
Юлиан нагнул голову и зарылся подбородком в шелковистых волосах Дезари. Он любил ее. Любовь… Как часто люди используют это слово, особенно не задумываясь над его смыслом. Для Юлиана любовь оставалась святой. Дезари для него была буквально всем – светом и радостью, истиной и красотой. Она была целым миром, таким, каким он должен быть. С ней он ощущал себя полноценным существом и пребывал в умиротворенном состоянии духа. Его поражали ее уверенность и удивительный дар. Разумеется, любая карпатка обладала определенными талантами, но почему он раньше никогда этого не замечал? Видимо, большинство карпатских женщин, подчиняясь силе своих мужчин, не позволяли своим талантам реализоваться в полной мере. Но неужели при этом они не понимали, что все силы любого мужчины-карпатца – темные? И как они могут сравниваться с теми светлыми чувствами, которые несут в
