прекрасных образцов, просто позор их не представить. Три…
– Вон, смотри, цену дают, – заметил синдонианец.
– Разве? – аукционист пригляделся и увидел, что старый нищий поднял два пальца. – Это вы цену назначаете?
– Да, – буркнул старик, – если лорды и леди позволят.
Аукционист оглядел полукруг сидящих. Кто-то из толпы выкрикнул:
– А почему бы нет? Деньги есть деньги. Синдонианец кивнул. Аукционист быстро спросил:
– Вы предлагаете два стеллара за этого мальчика?
– Нет, нет! – крикнул Бэзлим. – Два минима! Аукционист замахнулся на него, нищий отпрянул.
Аукционист крикнул:
– Убирайся! Я тебе покажу, как издеваться!
– Эй, аукционист!
– Сэр? Да, милорд?
– Ты же сказал – назначать любую цену! – сказал синдонианец. – Продавай же мальчишку!
– Но…
– Ты меня слышал.
– Милорд, я не могу продать его без торгов. Закон гласит: одна назначенная цена еще не аукцион. И даже двух мало, разве что аукционист назначит минимум. А без этого мне не разрешено продавать меньше, чем за три назначенных цены. Благородный сэр, этот закон защищает собственника, а не меня, несчастного.
Кто-то крикнул:
– Таков закон!
– Так торгуйтесь же, – нахмурился синдонианец.
– Как угодно милордам и миледи. – Он обвел взглядом толпу. – За номер девяносто семь предложено два минима. Кто даст четыре?
– Четыре, – согласился синдонианец.
– Пять! – выкрикнул чей-то голос.
Синдонианец поманил к себе нищего. Бэзлим полз на руках и одном колене, волоча за собой культю другой ноги, миска для сбора милостыни мешала ему. Аукционист загудел:
– Пять минимов – раз, пять минимов – два…
– Шесть! – выкрикнул синдонианец, заглянул в миску нищего, вынул кошелек и бросил ему горсть мелочи.
– Я слышал – шесть. Кто больше?
– Семь, – прохрипел Бэзлим.
– Семь. Вы там подняли палец. Вы даете восемь?
– Девять! – вмешался нищий.
Аукционист удивленно посмотрел на него, но принял цену. Она уже приближалась к стеллару, это была слишком дорогая шутка для большинства из толпы. Лорды и леди не желали ни покупать бесполезного раба, ни портить синдонианцу его шутку. Аукционист нараспев повторил:
– Идет за девять – раз, идет за девять – два… три – продано за девять минимов. – Он столкнул мальчишку с помоста чуть ли не на голову нищему. – Получай его и убирайся!
– Полегче! – предостерег синдонианец. – Давай купчую.
Аукционист смолчал и отметил цену и нового владельца в бланке номера девяносто семь. Бэзлим заплатил девять минимов и снова одолжил деньги у синдонианца, потому что марка стоила больше, чем покупка. Мальчик тихо стоял рядом. Он знал, что его снова продали, и понял, что этот старик – его новый хозяин, – это, впрочем, не занимало его, ему вообще не нужен был хозяин. Пока оформляли пошлину, он попытался сбежать.
Но старый нищий, который, казалось, и не смотрел в его сторону, схватил его за лодыжку и потянул к себе. Затем Бэзлим с трудом выпрямился, положил руку на плечо мальчика и оперся на него, как на костыль. Мальчик почувствовал, как костлявые пальцы сильно сжали его локоть, и в который раз покорился неизбежному. В конце концов, тот, кто терпеливо ждет, бывает вознагражден сторицей.
Опираясь на него, нищий с большим достоинством поклонился и твердым голосом сказал:
– Милорд, я и мой слуга благодарим вас.
– Не за что, не за что, – синдонианец небрежно махнул платком, отпуская нищего.
От Площади Свободы до той дыры, где обитал Бэзлим, было менее одного ли, не более полумили, но шли они гораздо дольше, чем требовалось, чтобы одолеть такое расстояние. Подпрыгивая и пользуясь мальчиком, как костылем, старик двигался даже медленнее, чем своим обычным способом; к тому же он не забывал о деле, и пока они ковыляли, старик требовал, чтобы мальчик совал миску для сбора милостыни под нос каждому прохожему.
Бэзлим добивался этого без слов. Сначала он попробовал интерлингву, космоголландский, саргонийский, с полдюжины разных диалектов, воровское арго, различные жаргоны, рабское линго и даже системный английский – и все тщетно, хотя он и заподозрил, что мальчик все-таки кое-что понял. Он оставил всякие попытки договориться и давал понять о своих желаниях знаками и парочкой пинков. Если мальчик не знает языка, он его научит – всему свое время, всему свое время. Бэзлим не спешил, Бэзлим никогда не спешил, он имел привычку рассчитывать все на два хода вперед
Жилище Бэзлима располагалось под старым амфитеатром. Когда Август Саргонийский, чтобы прославить империю, распорядился выстроить новый большой цирк, успели снести только часть старого цирка: работы прервала Вторая Сетанская война, и больше они не возобновлялись. Бэзлим повел мальчика в эти развалины. Пробираться было тяжело, и старику снова пришлось ползти. Но он не ослаблял своей хватки. Один раз, когда он держал мальчика только за ветхие штаны, тот почти выскользнул из одежды, но нищий успел схватить его за руку. После этого они стали ползти еще медленнее.
Теперь мальчик шел первым, и они спустились в дыру в темном конце прохода. Они проползли через груды черепков и булыжников и оказались в темном, но ровном коридоре. Снова вниз… и они очутились в служебном помещении амфитеатра, под старой ареной.
В темноте они подошли к добротной Двери. Бэзлим втолкнул мальчика вперед, влез сам, запер дверь, приложив большой палец к персональному замку, и включил свет.
– Ну, парень, вот мы и дома.
Мальчик с удивлением огляделся. Уже давным-давно он привык ни на что не надеяться. Но он никогда не мог ожидать ничего подобного тому, что увидел теперь. Это была вполне приличная скромная комнатка, небольшая, чистая и аккуратная. От панелей потолка исходил приятный мягкий свет. Среди скудной мебели было, однако, все необходимое. Мальчик осматривался не без опаски: это бедное жилище выглядело куда лучше, чем те места, где ему приходилось жить раньше.
Нищий отпустил мальчика, запрыгал к полкам, поставил туда миску и достал какой-то непонятный предмет. И только когда нищий приподнял лохмотья и ремнем прикрепил этот предмет на место, мальчик догадался, что это такое: искусственная нога, так отлично сделанная, что, казалось, была не хуже настоящей, из плоти и крови. Хозяин выпрямился, вынул из сундука брюки, натянул их и стал совсем не похож на калеку.
– Поди сюда, – позвал он на интерлингве. Мальчик не шевельнулся. Бэзлим повторил это на других языках, пожал плечами, взял мальчика за руку и провел его в следующую комнату. Она была маленькая и служила кухней и умывальней. Бэзлим налил в таз воды, сунул мальчику кусок мыла и сказал:
– Прими ванну, – он изобразил жестами, чего хочет.
Мальчик стоял в молчаливом непокорстве. Старик вздохнул, взял щетку для мытья полов и сделал вид, что скребет ею мальчика. Он дотронулся до кожи жесткой щетиной и повторил на интерлингве и системном английском:
– Прими ванну. Помойся.
Мальчик поколебался, сбросил лохмотья и начал медленно намыливаться.
– Так-то лучше, – одобрил Бэзлим
Он подобрал грязные лохмотья, бросил их в мусорное ведро, потом положил полотенце и принялся
