– Посмотрим. – Разгневанный майор позвонил и сердито приказал солдату увести арестованного.
Казалось, о нем снова забыли. В течение целой недели больше никуда не вызывали и только на седьмой день повели его наверх, но не в кабинет майора, а к худому и высокому, как пожарная каланча, полковнику. Он сидел за массивным письменным столом. А у стола стояли майор Алан, тщедушный переводчик и советский офицер. Увидев советского офицера, Сердюк чуть не закричал от радости.
Владимир Терентьевич, разумеется, не знал, какие события произошли за время, пока он сидел в полицейском участке. О его исчезновении комендатуре стало известно на третий день. Начались розыски. Портье гостиницы «Интурист» сообщил, что в субботу рано утром за господином Сердюком приехал его знакомый, постоянный житель Лейпцига, господин Терещенко на своей машине, и они уехали вдвоем. На контрольном пункте подтвердили, что действительно, гражданин Терещенко проезжал на своей автомашине марки «оппель-капитан» и с ним был пассажир. На этом все нити оборвались, и дальнейшие поиски никаких результатов не дали. Терещенко исчез, словно в воду канул. На запрос советского командования из всех трех зон Берлина сообщили, что человек по имени Сердюк В. Т. у них не значится.
Однако представители английской разведки допустили непростительную оплошность, поставив машину Терещенко на общей стоянке под открытым небом, недалеко от полицейского участка.
По номерным знакам «оппель-капитана» установили, что Терещенко находится где-то здесь, следовательно, здесь должен быть и Сердюк. Написали начальнику английской контрразведки Берлина, потребовали выдачи советского гражданина Сердюка.
Начались долгие и нудные переговоры. К счастью, в английской разведке не было никаких материалов, доказывающих виновность Сердюка.
Полковник попросил переводчика передать господину Сердюку, что имело место досадное недоразумение, английское командование извиняется, а он полковник, надеется, что господин Сердюк может подтвердить, что с ним обошлись весьма корректно.
– Нет, претензий не имею, больше того – большое спасибо за науку.
– Какая наука? – удивился полковник.
– Как же, я испытал на собственной шкуре величайшую гуманность и справедливость англичан, убедился, как они благодарны советскому народу, выручившему их от смертельной опасности в тысяча девятьсот сорок первом году.
Полковник поморщился и ничего не ответил.
Когда Сердюк поклонился и вышел в сопровождении советского офицера, полковник обратился к майору:
– Опять осечка, Алан. Я не раз говорил вам, что нельзя задерживать этих русских без солидных вещественных доказательств.
– Кто мог предположить, что этот упрямый украинец не соблазнится снимками и не возьмет их у Малайдаха? – ответил майор.
На улице было сыро, шел мокрый снег.
