Четыре направления - четыре ветра

показался небольшой травянистый холм; заходящее солнце осветило его вершину. Небольшое крытое тростником строение неправильной формы и рядом силуэт Антонио. Сумерки. И тут я вспомнил, что забыл собрать дерево для костра. Длинная цепь каменных ступенек вела к основанию холма, прижимаясь к разрушенной и обросшей мохом стене. Я поднимался все выше, останавливаясь время от времени, чтобы поднять ветку мескитового дерева или сухой стебелек.

Я миновал Ворота Солнца, не заглядывая в них, и решительно направился к холму. На полпути я остановился, чтобы вытащить деревянную щепку из-под травы, и, случайно обернувшись, ахнул от восхищения. Заросшие и наполовину откопанные коробки зданий, кладки из тесаного гранита, храмы, стены из камня, сложенные без капли раствора, площади и дворы, и все это отделано пятнистым бело- серым гранитом, зеленым мохом и пастельным лишайником. Сотни террас. А надо всем, словно величественная башня, возвышается с северной стороны шпиль Хуайяна Пикчу. Подо мною, к западу, Храм Солнца и отвесная скала до самой Урубамбы. На востоке — небольшой разрушенный храм с тремя широкими окнами, обращенный к восходящему солнцу. Снизу и с запада, откуда я пришел, поднимался из долины туман, сначала почти вертикально, а затем отклоняясь к востоку и закручиваясь в клубки: казалось, огромное одеяло постепенно укрывает город, или гигантская рука нащупывает опору.

Перед укрытой тростником хижиной на самой верхушке холма, похожий на покинутое каноэ, лежал Камень Смерти, словно выброшенный на вершину Арарата миниатюрный ковчег.

Антонио приветствовал меня широкой и очень выразительной улыбкой. Видимо, испытание наложило на меня свою печать.

— Выглядите вы ужасно, — сказал он.

— Grades, profesor.

— И вам понадобится больше дров.

Я сбросил рюкзак и поплелся искать сучья. Где был Антонио эти три дня? Дважды я поймал себя на том, что, как зачарованный, рассматриваю декорации моего приключения — окаменелую цитадель, дикое гнездо доколумбовой культуры, окутанное туманом, подобно руинам в легендах об Артуре. Я вспомнил, как Антонио велел мне выбирать кусочки дерева, а не сгребать все подряд для растопки, поэтому на две охапки ушло более получаса. На холме Антонио дал мне кусок бечевки, я обвязал дрова и отложил вязанку в сторону.

— Когда мы пойдем в руины?

— Вы не пойдете.

— Я не пойду?

— Вы можете пойти в руины как турист, когда пожелаете, хотя это будет профанация, рожденная невежеством. — Он обернулся спиной к Камню Смерти и стал смотреть вниз на руины. — Но вы не можете войти в город, пока не выполнена ваша работа на Южном и на Западном пути, пока вы не научились жить жизнью духовного воина, пока вы не освободились от собственного прошлого и не стали лицом к лицу со смертью, пока вы не освободились от своего тела, как это мы делаем, когда умираем.

— Тогда зачем мы сюда пришли?

— Чтобы вы начали свой Южный путь. Но вы сделаете это за пределами города. Под Храмом Кондора есть пещера. — Он показал рукой направо, где заканчивались руины. — Для того чтобы наилучшим образом исполнить работу Южного пути, вы должны освободиться от страха. Страх — это реальность Западного пути, где вы столкнетесь со смертью. Но вы не сможете вызвать смерть, пока не завершите работу Южного пути. Получается что-то вроде порочного круга, листа Мебиуса…

— Уловка-22.

— Ваш Западный путь начнется позже. Сегодня ночью мы можем только поставить смерть на повестку дня, сделать то, что сможем, чтобы подготовить вас к ритуалу. Камень Смерти имеет форму каноэ, нос которого смотрит на запад. Здесь дух посвященного оставляет тело и путешествует на Запад, в край тишины и смерти. Легенды говорят, что он возвращается с Востока, где появляется Солнце и рождается новая жизнь.

— Легенды?

— Да. Ложитесь на камень, головой к носу каноэ. Вам понадобится несколько минут, чтобы войти в спокойное состояние.

Я вытянулся на холодной гранитной глыбе и старался заставить свое сердце перейти на медитативный ритм. Он оставил меня в одиночестве, и я закрыл глаза, настраиваясь на полусон. Температура упала до ощущения комфортного холода, я забыл о своем пустом желудке. Молчание приближающейся ночи было полным, тишина лишь подчеркивалась еле слышным шелестом сухой травы. Что делал Антонио? Когда мое дыхание стало регулярным, я услышал его тихий, почти бездыханный свист. Я почувствовал, что он рядом, и услышал его пение, многосложный ритм, озвученный реверберирующим гудением, похожим на звук камертона. Температура продолжала понижаться, и легкое дуновение воздуха по лбу передавалось дрожью вдоль позвоночника. Будет еще одна холодная ночь в Андах. Я посмотрел сквозь ресницы вверх: он переводил руки с моего лба к горлу, затем к грудине. Он освобождает мои чакры: вращение против часовой стрелки; зарядка чакр; вращение по часовой стрелке; пение в чакры. Я проверяю свои ощущения и ничего не нахожу, кроме относительного покоя, некоторого облегчения моей тревоги и опасений и удивления от того, что нет особых ощущений.

Я ничего не чувствовал.

Пение закончилось решительным ihoy! Он снова тихо засвистел, и свист растаял, как легкое дуновение.

— Теперь можешь встать.

Я открыл глаза; вряд ли прошло более пяти минут, но над нами была уже ночь. Между перистыми облаками мерцали звезды, руины залил лунный свет. Антонио сидел на корточках возле своей mesa в нескольких шагах от меня.

— Садись здесь.

Я сел напротив него, скрестив ноги; между нами лежала индейская скатерть.

Он протянул мне деревянную чашку. Ту же самую, но на этот раз в ней было больше Сан Педро.

— В эту ночь ты будешь работать со змеей. Обратись к духу Юга, вызови его сюда и приветствую Четыре Стороны Света, ты знаешь, как это делается.

Я встал и поднял чашу к югу; я вспоминал формулу.

— Я призываю дух Юга, змею, Сатчамаму. Приди ко мне, помоги мне сбросить мое прошлое. — Это звучало лучше в его устах. — Гей.

— Гей! — крикнул он. — Сила, мой друг. Цель. Тебе не нужно обращаться к ветру. Тебе незачем что-то говорить. Думай это. Вызови силу и приветствуй Четыре Стороны Света так, как ты творил бы молитву.

Это легче. Я сделал все наилучшим образом, как только мог; я произнес тихую молитву каждому из четырех направлений, визуализировал животных, которые их представляют, ягуара, дракона, орла. Затем я приветствовал Мать Землю и Великий Дух, выпил половину содержимого чашки и протянул ее Антонио.

— Выпей все, — сказал он точно так же, как Рамон.

Я откинул голову назад и выпил все до капли и поставил чашку на скатерть. Я закрыл глаза; он смотрел не на меня, а на что-то между нами. Его глаза были сфокусированы не на мне, хотя, казалось, смотрели прямо мне в лицо. Пространство между вещами.

Что он видел?

Его фокус сместился, и глаза его пытливо заглянули в мои.

— Все эти годы ты избегал силы, — начал он. — Не аплодисментов или признания — ты постоянно добиваешься их, — а силы перед лицом Природы. Прежде чем ты соединишься со своей силой, ты должен сбросить свое прошлое. Но прошлое должно быть снова схвачено, прежде, чем оно успеет полностью освободиться.

Он протянул мне пузырек с душистым маслом, а затем вынул из земли жезл из резной кости.