Симфонии

5. Мы не нуждаемся в гностических бреднях, и ваши друзья, индусы, нас не прельщают.

6. Мы не дети: любим чистое золото, а не мишуру…

7. Строя храм, вы сравниваете купол, увенчанный крестом, с основанием… Кто видел подобное построение?

8. Соединяйте себе, а мы будем подчинять…

9. Впрочем, мы с вами еще объяснимся… Заходите ко мне на чашку чая…»

10. Здесь остановился золотобородый пророк, потому что его бросил в дрожь милый образ: это была жена, облеченная в солнце.

11. Это он видел… И поймал на себе синий Иоаннин взор, взор ребенка, светящийся порицанием.

12. Но батюшка сделал вид, что рассматривает бумаги…

1. Вся осыпанная бриллиантами, она стояла у морозного окна.

2. Звездный свет сиял где-то там, и она, осиянная звездным светом и луной, в белом платье своем походила на священное видение.

3. Она ехала на бал, а сейчас стояла у окна и вспоминала то, чего нет, но что могло бы быть, да не вышло.

4. Душа грустила и, грустя, веселилась… И, грустя, вырастала до неба!..

5. …И вот сверкнула на голове ее диадема из двенадцати звезд… И она, оторвавшись от морозного окна, продолжала собираться на бал…

6. И в синих очах ее была такая ясность и такая сила, что две звезды скатились с лунного неба, трепеща от дружеского сочувствия…

1. Уже на извозчике ехал теософ, везущий с собою таинственную особу из Индии…

2. Таинственная особа из Индии равнодушно зевала. А теософ нравоучительно толковал:

3. «Все это вздор… Они идут против здравого смысла…

4. Здравый смысл научает терпению: только через пять лет возможны неожиданности…

5. Еще пять лет… Еще пока ни о чем нельзя говорить утвердительно, ранее 1906-го года».

6. Таинственная особа из Индии равнодушно внимала голосу здравого смысла…

7. Она зевала.

1. Уже отец Иоанн, надев широкие калоши, окутанный шубой, выходил на лунную ночь.

2. …Он думал: «Игрушки… Но опасные игрушки».

3. Был морозец. Снег поскрипывал под ногами.

4. Одинокие дворы пели от затаенной грезы: «Возвращается…Опять возвращается». И батюшка плотней закутался в свою шубу.

5. Он многое знал, но до времени молчал.

1. Ночью спали. Кто-то видел сон.

2. Стоял индус на берегу Ганга с цветком лотоса в руках.

3. Индус поучал: «Наши знания не мишура, а чистое золото…

4. И у нас был свой Кант, свой Шеллинг, свой Гегель, свои позитивисты…

5. Вот еще!.. Нашли чем удивлять!..

6. Поучитесь-ка мудрости у Шри-Шанкара-Ачарии^* и у Потангали^*!.. Что вы знаете о брахмане Веданты и о пурушах Самкхии^*…»

7. Так поучал индус спящего и отражался в волнах вверх ногами с цветком лотоса в руках.

1. Пришла масленица. Москвичам напекли жирных блинов.

2. Дни были снежные. Звенящие тройки утопали в столбах мятели.

3. Ждали объявления священного младенца. Не знали того, кто младенец, ни того, кто облечена в солнце.

4. Возлагали знание на аскета.

5. Слишком много тот учился, слишком тосковал, слишком много снял покровов, слишком полюбил Вечность.

6. Вечность зажгла новую звезду для баловника и любимца своего, и теперь весь мир любовался диковинкой.

7. Вечность указала запечатленного младенца и жену, облеченную в солнце.

8. И пока он так думал и не думал, поднимались и укрощались вьюги.

9. Тройки, звеня бубенцами, утопали в снежной пыли.

10. Что-то, ласковое, шептало: «Я не забыла вас, милые мои… Скоро увидимся!..»

1. Один сидел у другого. Оба спускались в теософскую глубину.

2. Один говорил другому: «Белый свет — свет утешительный, представляющий собою гармоничное смешение всех цветов…

3. Пурпурный свет — ветхозаветный и священный, а красный — символ мученичества.

4. Нельзя путать красное с пурпурным. Здесь срываются.

5. Пурпурный цвет нуменален, а красный феноменален».

6. Оба сидели в теософской глубине. Один врал другому.

1. Сквозь густой белый дым разгоралась заря, заливаясь розовым смехом; аскет проснулся и, зевая, потянулся к ночному столику за часами.

2. Вскочил с постели и, вспоминая предстоящее свидание, послал воздушный поцелуй морозной зорьке.

3. Смеялся, как малое дитё.

4. Тут ему подали письмо с севера Франции. Он разорвал конверт и читал, протирая сонные очи.

1. Ему писали, что Зверя постигло желудочное расстройство и он отдал Богу душу, не достигши пяти лет, испугавшись своего страшного назначения.

2. В смущении теребил аскет свою золотую бородку, шептал: «А Апокалипсис?»

3. Надевши пенсне, перечитывал письмо.

4. Наконец он быстро стал одеваться, и руки его дрожали от волнения.

5. А в окне над белыми снегами хохотала пунцовая зорька, безумная, взбалмошная, как малое дитё.

1. Белым деньком некто разговаривал со старушкой Мертваго, слушая интимные песни вьюги.

2. В окне был виден двор, занесенный снегом, и с края крыш свешивались массивные, ледяные сосульки.

3. Это был ни старый, ни молодой, но пассивный и знающий, и в разговоре со старушкой он выражал неудовольствие по поводу образа действий московских мистиков.

4. Он говорил, что их ждет разочарование, потому что они избрали неверный путь.

5. Он жалел и тосковал, следя отуманенным взором, как бледные вихри снегов, виясь, застилали от взора его ледяные сосульки.

6. Казалось, он говорил себе: «Так, Господи! Они не видят себя!»

7. Но старушка Мертваго не хотела понять его интимной сказки и советовала обратиться с жалобой.