- Вполне возможно. Он человек надежный, и, если мне не судьба выйти за того, кого я люблю, лучшего, чем доктор Вейнтраут, и пожелать нельзя. А после того, что произошло вчера, эта возможность стала делом недалекого будущего.
- У вас весьма практический склад ума, - сухо заметил Крейцер. - Всегда есть какой-нибудь запасной вариант. А дозволено ли будет спросить, что именно произошло вчера?
- Разумеется, дозволено, к чему лишние церемонии? Разве вы не исполнены решимости выжать из меня все, что возможно?
- Но предпочли бы при этом оставаться в рамках приличия.
Она рассмеялась.
- Ладно. Попробую исправиться. Вчера днем - у нас было назначено свидание, мы хотели съездить в Берлин - Эгберт явился ко мне в самом скверном настроении. Он что-то кричал про фрау Оверман, которая вместе с полицией поставила его в дурацкое положение, хотя таким путем он по крайней мере узнал, что я до сих пор поддерживаю отношения с Дитером. Он не дал мне даже рта раскрыть, он кричал, что спросил сына и тот во всем признался. Неразборчивость была не самым страшным обвинением, и мало-помалу мы начали ссориться всерьез. Я никак не хотела портить наш день, но его грубость стала до того нестерпимой, что я просто не могла сдержаться. Я ему не жена и не позволю указывать мне, кто у меня может бывать, а кто нет. Дитер, на мой взгляд, очень славный паренек, но еще почти ребенок, и сойтись с ним я не могла бы ни при каких обстоятельствах, хотите - верьте, хотите - нет. Ну да, он пишет мне, звонит, часами поджидает меня, почему бы и не разрешить ему изредка побывать у меня, если он будет себя прилично вести? - Она заглянула в чашку, поднесла ее к губам и допила. - Эгберт, разумеется, об этом и слышать не желает, но я не понимаю, почему я вечно должна со всем соглашаться. Ведь и он почти никогда не делает так, как мне нравится. Часа три мы ругались самым ужасным образом, и тогда он в ярости ушел. Немного спустя явился Дитер и тоже закатил мне сцену.. Он приревновал меня к своему отцу, потребовал, чтобы я с ним рассталась, и под конец заявил, что, если я не возражаю, он немедленно на мне женится. Он даже готов бросить институт, чтобы зарабатывать деньги. Он был смешон и нелеп. Мне пришлось его выгнать, потому что он совсем уже вышел из границ и пытался меня поцеловать. Эти мерзкие сцены до того меня измотали, что я после них сразу забралась в постель. У меня разыгралась мигрень, и поэтому я не вышла сегодня на работу.
- Вы намерены расстаться с доктором Николаи? - спросил Крейцер.
- Не уверена, но боюсь, что к этому идет.
Последние слова она произнесла совсем тихо, затем откинулась на подушки, и в глазах ее блеснули слезы. Пошарив под подушкой, она достала оттуда носовой платок, потом взяла со стола флакончик одеколона, капнула на платок и протерла лоб и виски.
Крейцер и Арнольд тем временем разглядывали комнату. Она была не очень большая, но убрана со вкусом. Крейцер встал, чтобы получше рассмотреть объемистую, обтянутую тисненой кожей шкатулку, крышка которой была отделана серебром и перегородчатой эмалью. Похожую он видел однажды в магазине художественных изделий и даже хотел купить, но цена двести пятьдесят марок оказалась ему не по карману.
- А как попал сюда в тот вечер Дитер Николаи?
- Он давно уже просил у меня разрешения зайти ко мне. Ну и в конце концов я разрешила.
- Я не это имел в виду. Я хотел узнать, на чем он приехал?
- Ах, так. На мотоцикле, наверное.
- Какой у него мотоцикл?
- «Ява», кажется.
- А цвет?
- Темно-синий. Почему вы спрашиваете?
Крейцер улыбнулся.
- Да так, по привычке. Когда он уехал?
- Вскоре после восьми. Я обычно всегда выставляю его в это время.
- Как он был одет?
- Господи, да не помню я. Наверное, в костюм и пуловер.
- А еще что? Так ведь на мотоцикл не сядешь.
- Значит, еще пальто и шлем.
- Шлем у него какого цвета?
- Красный, по-моему.
Крейцер кивнул.
- А сколько лет Дитеру?
- Двадцать один, но он выглядит старше своих лет. Он ростом с отца, но поуже в плечах. Ему вполне можно дать и двадцать четыре и двадцать пять.
- Вы говорили, он студент. Где он учится?
- Пединститут. Собирается преподавать физкультуру.
- Он учится в том институте, что в Сансуси?
- Да, за Новым дворцом.
- Чем он занимается в свободное время, когда не молится на вас?
Бригитта Альвердес скривила губы, словно хотела сказать: «Ах, как остроумно», вслух же произнесла:
- Он очень увлечен своим мотоциклом, еще больше интересуют его автомобили, он их здорово фотографирует, на мой взгляд лучше, чем профессиональный фотограф.
Арнольд дернулся, и Крейцер успокоительно положил ему руку на плечо.
- Не знаете случайно, какой у него аппарат? - спросил он с предельно доступным ему спокойствием.
Она покачала головой.
- Понятия не имею. Какая-то штука с двумя объективами.
- Почему он так интересуется машинами, а сам даже не умеет водить?
- Кто это вам сказал? - удивилась она. - Конечно, он умеет.
- Да ну? Значит, я ошибся. А какая у него машина? - Крейцер едва заметно улыбнулся.
Она в еще большем изумлении воззрилась на него и вдруг хлопнула себя по лбу.
- Подловили меня все-таки. - И добавила, вздохнув: - Ну ладно, теперь терять нечего. Он сделал себе дубликат ключа и порой, тайком конечно, ездит на отцовской машине.
- Вы хотите сказать, что доктор Николаи, который замечает каждую пылинку на своей машине, до сих пор об этом не догадался?
- Пока нет. Дитер очень осторожен. Ездит лишь изредка. Прошлой осенью, например, когда Эгберт уезжал на какой-то симпозиум в Западную Германию, Дитер пригласил меня на воскресную прогулку. И заехал за мной на новом «вартбурге». Я очень удивилась и спросила, разрешил ли ему отец брать машину. Тут он мне все и выложил.
- А доктору Николаи вы ничего не рассказали?
- Не будьте так наивны. Во-первых, я не вижу, никаких оснований вмешиваться в их отношения, а кроме того, при этом неизбежно выяснилось бы, что мы ездили вместе с Дитером, чего я, разумеется, никак не хотела, чтобы не ссориться с Эгбертом.
- А почему вы не могли просто сказать, что случайно видели, как Дитер ездит на отцовской машине?
- Нет, господин Крейцер, вы поистине не от мира сего. Вы что ж, думаете, Дитер мне так бы это и спустил? Я ведь была у него в руках. Скажи я про машину, он рассказал бы о нашей поездке. Так, прямо, он мне не грозил, но всем своим видом дал понять… Дал понять, что мы связаны общей тайной… - Она нахмурила лоб, рассеянно играя зажигалкой. - Ну да, раньше я как-то не задумывалась над этим, но теперь я почти уверена, что он не без умысла предпринял эту прогулку. Может, именно таким путем он хотел посеять недоверие между мной и Эгбертом.
Крейцер мрачно глядел на свои ладони и молчал. Наконец он все-таки не вытерпел:
- Вам не кажется, что вы его несколько переоцениваете?
Она подняла брови и глянула в окно.
