крагами.
- Вы не разрешите взять этот снимок на несколько дней?
На лице фрау Першке мелькнула тень, она протянула руку за снимком, но передумала, опустила руку и сказала неуверенно:
- Хорошо, берите. Но пообещайте, что непременно вернете. Это память, а у нас так мало карточек мальчика.
- Не тревожьтесь, госпожа Першке, мы переснимем и немедленно вернем, - заверил ее Крейцер. Он указал на Дитера Николаи: - Вам знакомо это лицо? Может, вы когда-нибудь видели Вольфганга с этим молодым человеком?
Фрау Першке надела очки с тонкими гнущимися дужками и вгляделась в снимок.
- Не думаю, - сказала она, - к Вольфгангу вообще мало кто ходил из друзей. Тесно у нас, да и муж на это косо смотрел. К нам изредка заходил только Аксель. А этого я ни разу не видела.
- Не беда, - сказал Крейцер, - по фотографии мы можем заключить, что они по крайней мере встречались в клубе, - значит, были знакомы. Если вы не возражаете, мы хотели бы посмотреть ваш садовый участок.
Старичок в кресле вдруг словно пробудился ото сна. Он повернул к ним голову, скрипуче прокашлялся и сказал:
- Это мой участок, спрашивать надо у меня.
- Не позволите ли вы нам осмотреть ваш участок?
Старик пристально посмотрел на Крейцера поверх очков. Подбородок у него непрерывно двигался. Лицо вдруг утратило упрямое, ожесточенное выражение.
- Ключи на кухне, на доске, - сказал он. - Достань их, жена.
Фрау Першке открыла дверь на кухню, и в комнату ворвалось облако щелочного пара.
- Слишком мы стары, чтобы держать сад, - вдруг заговорил старик. - Раньше у нас был образцовый сад, а теперь он одичал и заглох. Я не могу больше делать тяжелую работу. Арендовать его никто не хочет. Люди стали сытые и обленились.
Фрау Першке вернулась из кухни с ключами в руке. Их было два: один - от дверей, другой - маленький - от замка на калитке. Она передала ключи Крейцеру, тот некоторое время держал их на ладони, потом сунул в карман.
- Вы не скажете, как лучше туда добраться?
- Это в Штансдорфе, Грюнервег, шестьдесят один. Раньше мы ходили туда пешком, прямо через поле. - Он слабо махнул рукой в сторону окна. - А вы можете доехать на автобусе. До трактира. Там выйдете и пойдете налево, вверх по холму. С холма сразу увидите садовые участки и свернете во второй проход налево. Это и будет Грюнервег. Вначале дорога там засыпана шлаком, а потом начнется песок и глина. Наш участок в конце дороги, примерно с полкилометра, на левой стороне. На воротах номер, так что ошибиться нельзя.
23
Изгородь из побуревших жердин ограждала участок со стороны дороги. Несколько опорных столбов насквозь прогнили. Кое-где изгородь завалилась, и только одичавший кустарник не давал ей окончательно упасть. Калитка до того перекосилась, что запереть ее на обычный врезной замок было уже невозможно, поэтому между столбиками пропустили цепь, а концы цепи соединили висячим замком, изрядно пострадавшим от непогоды. Крейцер отпер замок, толкнул калитку, жалобно заскрипевшую всеми петлями, и они вошли на участок. Грядки заросли травой, сухие стебли кукурузы шуршали на ветру. По правую руку вдоль границы с соседним участком, который выглядел не менее запущенным, тянулся ряд высоких берез.
Домик стоял в глубине сада. Был он деревянный - доски сохранили еще кое-где следы некогда покрывавшей их зеленой краски, - на каменном фундаменте, четырехскатная крыша крыта коричневым толем. Вдоль передней стены протянулась терраса с перилами из неструганой березы и скамейкой из того же материала. На торцовой стене, увитой ветвями ползучих роз, находилась дверь. Когда Крейцер хотел ее отпереть, он заметил, что она взломана, полуоткрыта и дверной косяк раскрошен в щепы. Кто-то взламывал ее, и к тому же совсем недавно: дерево на изломе еще не заветрилось. В доме было две комнаты: сразу как войдешь - кухонька, а из нее через раздвижную дверь вход в жилую комнату. В кухне стояла плита из белых изразцов, над плитой узкое отверстие, скорее люк, чем окно, через которое проникало немного света. Кухонный стол, два стула и старый посудный шкафчик довершали меблировку. Дверцы шкафа были распахнуты, на полках оставалось несколько запыленных тарелок, чашек и кружек, зато на полу валялось множество осколков битой посуды между лопнувшими пакетами с мукой, сахаром, крупой.
Комната тоже носила следы жестокого разгрома. Окно раскрыто, стекла выбиты, гардины изодраны в клочья и набухли от дождя. Воздух сырой и затхлый. Обивка дивана исполосована ножом, из него лез конский волос, и весь пол был тоже усыпан волосом. Овальный столик лежал на боку. Единственная резная ножка не пережила падения, источенное жучком дерево надломилось под самой столешницей. На потемневших обоях над диваном выделялся светлый четырехугольник. Картина, еще недавно там висевшая, валялась в углу, между диваном и комодом. Обломки позолоченной рамы и осколки стекла пропороли тонкое паспарту, приведя тем самым хоровод нимф на лесной поляне к горестному, хотя, может быть, и не совсем незаслуженному концу. Комод, фанеровка которого от сырости отстала и пошла трещинами, был выпотрошен. Ящики выдвинуты, их содержимое вывернуто на пол, жестяные коробки с уже легендарными надписями «Маноли» и «Мурати», наполненные ржавыми винтиками, гнутыми гвоздями, перегоревшими пробками, поломанным инструментом, проволокой, мелом, валялись вперемешку со старыми штанами, рваными сорочками и прочим хламом: патентованными лукорезками, консервными ножами, бутылочками и баночками со сгнившим содержимым, ампулами, коробками - все сплошь отбросы, старье.
Крейцер и Арнольд растерянно переглянулись, покачали головой и принялись носками ботинок ковырять в этом помойном натюрморте со смешанным чувством любопытства и отвращения. Первым пришел в себя Арнольд.
- Счастье маленького человека, - промолвил он, - вот развалины счастья покамест дымятся, а остатки уже никуда не годятся.
Крейцер наморщил лоб, насмешка показалась ему в этих обстоятельствах не совсем уместной.
- Боюсь, вы из тех, кто для красного словца не пощадит и родного отца. Но когда видишь, как набезобразничали здесь хулиганы, ваша шутка кажется безвкусной.
- А жизнь - она тоже порой бывает безвкусная, - сопротивлялся Арнольд.
Крейцер взглянул на него.
- Это не оправдание. Вы чуть ли не радуетесь. - Он пожал плечами. - Может, я и старомоден, но мне этот ваш цинизм не по нутру. А теперь скажите, что это все, по-вашему, означает? Случайность?
- Думаю, да. Заброшенные домики довольно часто взламывают. Я нередко с этим сталкивался, когда гулял по отдаленным поселкам.
- А по-моему, тут систематично и планомерно искали какие-то конкретные вещи.
- Тоже не исключено. Люди по легкомыслию нередко оставляют в своих дачных домиках ценные вещи - часы, приемники, фотоаппараты. Именно надежда на богатую добычу и привлекает стервятников.
- Наверно, вы правы. Во всяком случае, старикам Першке надо об этом сказать. Может, они пожелают заявить в полицию.
Крейцер, как сумел, закрыл окно, и, переступая через обломки, они выбрались в сад. Трава вокруг домика была истоптана множеством ног, следы разбегались во все стороны по запустелым грядкам. Тропинка, которая выглядела так, будто по ней постоянно ходят, пересекала участок наискось, убегала сквозь дыру в бирючинной ограде, замыкавшей сад с задней стороны. Метрах в двухстах от этой ограды сияла яркими красками островерхая крыша небольшого домика, по виду это был здесь единственный дом,
