— Бедный Парамонов боится, — улыбнулся Константинов.
— Их поколение — трехнутое, всего боятся.
— Вы, кстати, поговорили со своими знакомыми африканистами?
— Пока — плохо. Не хотят с вами беседовать, идеи берегут для статеек, сквалыги чертовы. Вы вражеские голоса слушаете?
— Когда как.
— Вчера Лондон передавал занятный комментарий о Нагонии; рубите голову — они готовят десант, очень похоже на Конго, слова почти такие же.
— Они — десант, а мы — нашу помощь, у нас же договор, — сказал Константинов, точно ответив на тот вопрос, который ЦРУ задавало своему агенту в последней шифровке.
На другом конце провода замолчали.
— Вы что, Оля?
— Ничего, прикуривала.
— А вы разве курите?
— Начала.
— Когда?
— Сегодня… Ладно, звоните Парамоше. Я его предупрежу. И приезжайте завтра на корт, мне интересно говорить с вами.
— Мне тоже.
— Не напрашивайтесь на комплимент, вы очень резко мыслите. Если бы я так вот написала: «Они — десант, а мы — нашу помощь», — мне бы руки вывернули.
— Кто?
— Шефы.
— Почему?
— «Нельзя так резко, вы не правительство, противник только и ждет такого признания…»
— А чего ж ему этого ждать, когда такой пункт записан в договоре, а договор опубликован в газетах…
— Мне на это возражают, что договор будет разорван сразу же, как только произойдет путч. Мы тогда не сможем оказать помощь, это будет нарушением международного права…
— Неверно, — сказал Константинов, напряженно обдумывая, стоит ли продолжать разговор или целесообразней подготовиться к нему — во время завтрашней игры на корте. — Неверно, — повторил он, — ибо свержение законного правительства в Нагонии возможно только при участии сил извне: это — главное нарушение международного права. Ладно, спасибо за Парамонова.
Парамонов пожал руку Константинову, вышел с ним во двор гаража, оглядел «жигуленок», поднял крышку капота, потрогал провода:
— Оля сказала, что у вас сложное повреждение… А у вас провод перетерся, поэтому глохнет. Если за границу ездите, купите бошевский набор, отменная штуковина, умеют буржуи облегчать жизнь мастеровому человеку.
— Это могут, — согласился Константинов. — У вас очки есть? Я никак не разгляжу, что там у меня случилось, очки на работе забыл…
— Мои очки в конторке, — ответил Парамонов, — они мне ни к чему, я теперь линзы ношу…
— Что?
— Контактные линзы — ползарплаты встали за границей, зато никаких забот.
И он рассмеялся, сытно и широко, и пахло от него водкой.
— У вас в буфете будем пить или зайдем в кафе? — спросил Константинов.
— Да не за что пить-то, товарищ дорогой, и потом, у нас сухой закон, директор фирмы гипертоник, сам не пьет и всех держит в черном теле, ефрейтор, а не человек. Когда что серьезное будет — приезжайте, помогу, ради Ольги каштан из огня вытащу. Она мне сказала, вы в Луисбург едете?
— Да. Передать что? Или привезти?
— А вы по какой части?
— По юридической.
— Как понимать?
— Я еду шаргинские поставки узаконивать.
— Знаете Леопольда?
— По фамилии…
— Святой человек. Мцыри. Нет, я почему спросил, от кого едете… Может, подумал, поспособствуете: на полжигуля скопил, надо на вторую половину собрать. Я бы еще годика на два поехал поработать за кордон. Леопольд обещает, но, знаете, человек он маленький, экономист всего лишь, а у вас на лице значение написано.
— Это как?
— А не объяснишь, это только почувствовать можно.
— Давно вернулись из командировки?
— Недавно.
— Страна интересная?
— Ничего. Там что хорошо? Можно радиоаппаратуру по скидке брать, прямиком из Гонконга. Текстиль неплохой. Обувь, правда, дрянь. Говорят, в Испании обувь дешевая, за десять баков3, говорят, можно классные баретки взять. — Парамонов закрыл капот. — Все, можете спокойно ездить, но бошевские провода все-таки возьмите, горя знать не будете.
— Спасибо за совет. У вас тут воды холодной нет?
— В буфете есть минералка.
— Там какая? Мне только «Славяновскую» можно, язвенник.
— А черт его знает, какая у них. Какую завезут. Олечке привет передавайте, пусть не гоняет только, больно уж лихо ездит…
— Передам. Вы ее учили ездить?
— Нет.
— Муж?
— Он был против. Очень боялся, что она попадет в аварию, там же носятся по-страшному, не то что у нас.
Константинов достал из портфеля бутылку «Джина», протянул Парамонову:
— Спасибо, Михаил Михалыч.
— Да будет вам, — ответил тот, но бутылку, оглянувшись по сторонам, взял.
— Я, по-моему, с Зотовым встречался, — сказал Константинов, садясь в машину. — Он чуть прихрамывает?
— Да.
— Хороший мужик?
— Дерьмо. Правильно Ольга сделала, что ушла от него.
— Почему?
— Зануда. То ему не так, это не так. Я его машину последнее время отказывался смотреть. Придирается, проверяет, словно с каким прохиндеем имеет дело: принюхивается, как орудовец. Так одним стакан мешает, дуреет один со стакана, а другому это колера в глазу прибавляет, работа идет ладней.
— Он сам, по-моему, трезвенником никогда не был.
— Нет, тут напраслину возводить не след, он не пьет, так, рюмашку одну тянет. Может, правда, и литр засосать, но ни в одном глазу, и не в радость ему это: там все вместе живут, секретов нет, всё друг про дружку знают…
— Ну уж всё? — хмыкнул Константинов и включил зажигание. — Друг про дружку все знать нельзя. Про самого-то себя человек не все до конца знает. Спасибо еще раз, до встречи.
