— А что, если он в нее донесения закладывает?
— Таких банок сотни валяются, заложишь в тайник — дворник в утиль сдаст…
— Верно, конечно, — согласился Константинов, — но ведь мелочей в нашем деле нет. Сколько было времени, когда он притормозил у американского посольства? Двенадцать ровно?
— Так точно, товарищ генерал…
— Соедините с Коноваловым, мне кажется, он идет на связь.
Полковник Коновалов, наблюдавший за выявленными сотрудниками ЦРУ в посольстве США, ответил так, словно за мгновение перед звонком Константинова ждал от него сигнала:
— Мы ждем, товарищ Иванов, у нас все в порядке.
— «Все в порядке», это если никто не выехал ни из посольства, ни из их жилого дома.
— Именно в этом смысле я и отвечаю.
— Однако, кажется мне, может быть непорядок — я бы хотел, впрочем, ошибиться.
— А я — нет.
— Нервы сдают?
— Три недели, как-никак…
Дронов вдруг сказал:
— Товарищ генерал, а ведь вы правы: у него был один счет, не то «ЖСК», не то «Автолюбитель», но тоже вроде бы «СК».
— Пусть Никодимов завтра же установит адрес. Есть ли у Дубова свой бокс в гараже… Во всяком случае, ни у кого из своих знакомых он ничего своего хранить не станет — гриф, одно слово…
Резко зазвонил телефон.
— Иванов слушает, — ответил Константинов, рывком сняв трубку; он успел еще подумать, что трубку снял плохо, непедагогично, молоденький лейтенант наверняка заметил это; чем сложнее и напряженней ситуация, тем спокойнее должны быть слова, а уж тем более движения руководителя.
— Из дома на Ленинском проспекте выехал Лунс, взял направление к Кутузовскому проспекту, мимо университета, вниз.
— Не отходите от аппарата, — сказал Константинов и, прижав трубку плечом к уху, медленно раскурил потухшую сигару — курить ему, впрочем, не хотелось, во рту пересохло. — Сейчас мы спросим, куда идет «Лесник».
По второму аппарату ответили не сразу:
— Сложно вести, товарищ Иванов. «Лесник» сел на второй троллейбус, проехал пять остановок, около «Панорамы» вылез, прошел двадцать метров и сел на восемьдесят девятый автобус, проверяется постоянно.
— Шнурки не завязывает?
— Нет, работает вполне профессионально.
— Что у него в руках?
— Свернутая газета.
— Пустая?
— Нет, что-то в ней есть. «Лесник» вышел из автобуса, товарищ Иванов, перешел Можайское шоссе, углубляется в Парк Победы. Там пусто. Продолжать наблюдение?
Константинов нажал кнопку второго аппарата — связь с Коноваловым.
— Ну что у вас? Чаще докладывайте.
— Я ждал вашего вызова. Объект на большой скорости уходит от наших машин. Что делать?
— В каком направлении идет?
— К Парку Победы.
Константинов посмотрел на Дронова — тот слышал голоса сотрудников.
— Вот, черт возьми, — прошептал Дронов. — Волк, истинный волк, товарищ генерал…
— Ну что будем делать? — задумчиво спросил Коновалов.
— Как что? Брать, — ответил Дронов сразу же.
— Кого?
— Обоих.
Константинов вздохнул, сказал в трубку — Коновалову:
— Дайте объекту уйти. Блокируйте район, установите место и время выезда.
Нажал кнопку другого аппарата:
— «Лесник» не заметит людей?
— Вообще-то совершенная темень, но ни одного прохожего. А он идет по-волчьи, проверяется, вроде бы изображает, что делает гимнастику, иногда начинает бежать трусцой…
— Блокируйте все выходы из парка, смотрите внимательно — может пройти машина; где притормозит, остановится — фиксируйте…
— Хорошо, постараемся, товарищ Иванов.
Включился Коновалов:
— Объект на огромной скорости резко свернул с шоссе на узкую дорогу, которая ведет от Ближней дачи к Триумфальной арке; притормозил; проверился; мы бросили его на шоссе; кажется, он еще раз повернул и медленно поехал по узкой дороге. Парк блокирован.
— С Можайского шоссе можете вести наблюдение?
— Даю задание. Минуту, мне передают, что из посольства вышла машина Джека Карповича, идет по Кутузовскому проспекту, в направлении Парка Победы.
— Где ваши? Есть на Можайке?
— Да, две машины у выезда из парка, две медленно движутся в направлении к Триумфальной арке, пытаются фиксировать Лунса. Машина Лунса идет очень медленно.
Константинов должен был принять решение — единственное и точное — в течение нескольких секунд. Задержи контрразведчики Лунса или Дубова и не найди они улик — вся операция будет сломана, агент — если Дубов действительно агент, а не человек, попавший в средоточие случайностей, что надлежит доказать, — законсервировал бы свою работу, сотрудник ЦРУ продолжал бы свою деятельность, посольство заявило бы ноту протеста и, между прочим, правильно бы поступило.
Вопрос заключался в том, что сейчас запланировано ЦРУ — если опять-таки был план, а не случайные совпадения.
Кто должен передать информацию?
Дубов?
Или — наоборот — ЦРУ посылало агенту новые инструкции?
Или это контрольный выезд — и агента и людей ЦРУ?
Но почему тогда несется в этом же направлении вторая машина из посольства?
Страховка?
Значит, не контрольный выезд, а операция?
Константинов нажал кнопку телефона, связывавшего его с Коноваловым:
— Вы не можете вспомнить, мимо машины «Лесника», когда он оставлял ее около МГИМО, на Крымской, никто из ваших подопечных не проезжал? Позавчера в пять, понимаете меня?
— Думаете, машина — это некий знак? Пароль? Сигнал, говоря точнее?
— Вы не помните? — медленно повторил Константинов. — Или не фиксировали?
— Такого рода допуск мы не исследовали.
«Значит, если допустить, что свою машину Дубов поставил у МГИМО и пошел на встречу с Ольгой, для того чтобы кто-то из разведчиков
— Снимайте наблюдение со второй машины, уводите своих с шоссе, чтоб нас не заметили. Все.
Константинов положил обе трубки и почувствовал, как у него вспотел лоб.
Через пятнадцать минут сотрудники снова вышли на связь:
— «Лесник» вернулся к остановке автобуса, в руке у него по-прежнему газета, но свертка в ней, кажется, нет.
