Цинтия Леварез скучала. Она неспешно шла по пешеходному тратуару самого верхнего уровня одного из центральных секторов огромного мегаполиса планеты Полы. Вокруг пестрели разнообразные рекламные мониторы, объемные лазерные анимации, то тут то там гоготали толпы подростков, употребляя какую-то дрянь под сверхзабойную новомодную музыку. В воздухе сновали во всех направлениях тысячи и тысячи гравитолетов, аккуратно облетая воздушные рестораны на антигравитаторах. Обычная ночь сверхгигантского города.
Цинтия была свободна, богата и молода. Наконец-то она могла дышать вольно, не опасаясь за свою жизнь. Возможно это и есть счастье... Но эта непривычная бездеятельность уже начала ее угнетать, навевая скуку.
«Что тебе не нравиться, девочка? — Звучал внутренний голос. — Ты выбралась живой из передряг, у тебя куча денег и море свободного времени. Разве не этого ты отчаянно желала последние несколько лет?»
«Черт, конечно же ты права, — ответила она себе, — Надо расслабиться, выкинуть из головы к чертям параною и с кем-нибудь познакомиться».
Ноги сами привели ее к «обрыву», как называли местные километровую пропасть между секторами столицы этого мира. Она находилась на жилых комфортабельных уровнях, ниже жилые отсеки были менее уютны и перемежались с отсеками муниципальных и общественных учреждений, далее, в самом низу, располагались муниципальные службы и системы жизнеобеспечения всего этого огромного металлопластикового организма.
Цинтия заметила дневное небо, подпирающее море у горизонта. Белые облака скрывали светило, и чем ближе она подходила, тем сильнее и отчетливее слышался шум моря — плеск волн, шептание ветра, гомон парящих птиц.
Посреди волн и кружащих поблизости неприметных пернатых расположился мостик, посреди которого одиноко стоял молодой человек лет двадцати пяти — тридцати. Невольно Цинтия остановила на нем долгий, пристальный взгляд. Рубаха расстегнута, черные, из дорогого материала, брюки слегка покрывали кожаные того же цвета ботинки. Парень беззаботно что-то кидал птицам, что отщипывал из большого свертка и смотрел в даль. Внезапный порыв морского прохладного ветра взъерошил его волосы и заставил посмотреть по направлению к девушке. Поначалу он как-будто не замечал ее, но вскоре их взгляды повстречались. Цинтия увидела печаль в его глазах и буквально утонула в них.
«Ай, ай ай, как не профессионально, терять голову из-за пары черных глаз, — зло шутила одна недремлющая часть ее сознания. — К черту все!... — разозлилась она на себя, — Да пошла ты, циничная сука! Разве я не имею право на счастье? Я хочу влюбиться!»
Черные глаза уже казалось не излучали печаль, а изучали ее. Цинтия тоже оценила незнакомца. Средний рост, шатен, не урод, но и не красавец, широкие плечи, развитая мускулатура. Она решила, что он подойдет ей на роль кавалера. Между тем, парень чуть заметно улыбнулся и не обратил внимание на внезапно исчезнувшее море и птиц, на ночь, хлынувшую на него темнотой, огнями и шумом шныряющих гравитолетов. Для него наступила тишина, он даже не слышал синтезированного голоса аппарата иллюзограмм, призывающего вновь кинуть монетку в прорезь приемника.
Решительным шагом Цинтия Леварез направилась к незнакомцу. У нее возникло ощущение, что он всю жизнь ждал ее, а она всю жизнь шла к этому «морю».
Крепость «Черный Бриллиант» находилась в самом сердце Опета, в каких-нибудь пятистах километрах от столичного мегаполиса Санктора, откуда управлялся весь молодой и бурноразвивающийся опетский сектор. Крепость не имела древних крепостных стен и крутых неприступных башен, какие привыкли лицезреть на стародавних изображениях историки. Вместо этого она имела пяти метров в высоту широкие валы, казавшиеся из далека земляной насыпью, покрытой травой. При близком же рассмотрении было видно голубоватое сияние, окутывающее валы, и конечно же они были сооружены не из почвы, а из сверхпрочных защитных материалов. Внешне валы охватывали территорию в пятьдесят квадратных километров. Через каждые сто метров по периметру находились закамуфлированные антиядерные деструкторы, гасившие и локализировавшие ядерную энергию в случае попадания в их зону боеголовки. Были и внутренние валы, концентрическими кругами уходящие к центру. Всего их было семь, семь уровней обороны. Между каждым внешним и внутренним уровнем, через каждые сто метров пролегали поперечные валы, делившие уровни на секции. Каждая секция крепости могла существовать как отдельный опорный пункт обороны, углубленный в грунт на километры и у самой поверхности покрытый закамуфлированными бронеплитами. В случае угрозы, бронеплиты отъезжали и на поверхность выныривали орудийные башни счетверенных крупнокалиберных скорострельных орудий, мазерные и лазерные установки, атомные пушки; открывались порты тяжелых противокорабельных ракет мощностью в десять и более мегатонн, ракеты с боеголовками меньшей мощности, как противокорабельных, так и класса «земля-земля»; выдвигались пусковые установки противоракет — маленьких и юрких «Орнеров», названных именем симпатичных хищных птиц, которых люди распространили на многих мирах. На глубине более километра размещались склады боеприпасов, системы боепитания которых были автономны и в случае поражения одной из систем, уничтожение всего склада было невозможным.
Крепость имела свой небольшой космодром, как с наземными ангарами, так и с подземными, уходящими на несколько километров вниз, сообщающимися с разветвленной сетью туннелей, широких даже для столь огромного корабля, как линкор. Туннели заканчивались в десятках километров от самой крепости и имели отлично замаскированные шахты для выхода на поверхность.
Кроме того, «Черный Бриллиант» окутывала сеть пневмопоездов. Пневмоподземка связывала крепость со многими точками планеты, с Санктором, крупными городами, с Оллой. Олла располагалась в дюжине километров от крепости. Это был небольшой город с населением в триста тысяч, главной достопримечательностью которого являлся дворец правителя опетского сектора Виктора Кагера.
На одной из посадочных площадок «Черного Бриллианта» собралась большая группа встречающих. Одетые в парадные мундиры солдаты почетной роты эскорта производили впечатление окаменевших истуканов. Совершенно иное впечатление производила компания почтенных, одетых в строгие костюмы, но, казалось забывших обо всем, оживленно беседующих чиновников планетной администрации во главе с ее префектом. Еще большую суету создавали бригады журналистов и просто допущенные зеваки. Граф Кагер стоял один, в окружении нескольких телохранителей.
На границе опетской атмосферы тяжелый крейсер «Крон» получил разрешение на посадку и координаты крепости с указанием площадки.
В пасмурном полуденном небе из облаков вынырнула точка, ставшая быстро расширяться, все более приобретая очертания корабля. Следуя наводящему лучу, великан с ревом химических двигателей шел на посадку. На высоте двух километров корабль перешел на антигравы и абсолютно беззвучно приземлился перед встречающими.
Из открывшегося центрального шлюза по откинувшемуся трапу выбежали три десятка солдат в темно-синих мундирах — парадной форме имперских десантников, и выстроились в две шеренги.
На трапе показался маршал Канадинс. Кагер и его помощник Шкумат не спеша направились к гостю. Запечатлев на стереокамерах местных и межпланетных медиа-компаний официальное приветствие, они сели в белые роскошные гравитолеты и покинули крепость в сопровождении эскорта.
Путь до Оллы занял считанные минуты. На одной из центральных улиц местная полиция перекрыла движение транспорта, заблокировав все воздушные уровни для полетов. На крышах домов, по всему маршруту, собрались зеваки и вездесущие репортеры.
Замок Кагера начал строить его отец, который снес трущобы, а оставшихся без крыши над головой поселил в быстровозводимых недорогих домах вокруг. Со временем близлежащие к замку земли баснословно поднялись в цене. Все чаще вокруг стали селиться преуспевающие воротилы, влекомые близостью родового гнезда Кагеров. Теперь уже здесь не жили прежние бедняки, уступив место за щедрые наличные.
Сам дворец занимал несколько гектар с великолепным разбитым садом, чистейшим водоемом и обладал целой армией слуг. Старый Кагер не поскупился на внешний вид и на внутреннее убранство, облицевав замок мрамором, ввезенным по большей части из-за империи. По всюду в саду имелось много
