Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Нака, казалось, снова стала формироваться в единое целое, единственным оставшимся в живых членом императорской фамилии, способным стать центром притяжения для различных антигосударственных элементов в стране, был его двоюродным брат, сын императора Котоку. Принцу Арима исполнилось восемнадцать, — тот самый возраст, когда принц Нака начал организовывать заговор против Сога. Хотя не существовало ничего, дающего возможность предположить, что молодой человек имеет какое бы то ни было намерение быть в оппозиции к правительству, не говоря уже о его свержении, нетрудно было предположить, что, по мере его взросления, недовольные элементы могут избрать его своим кандидатом. Будучи сыном предыдущего императора, он имел немало претензий ко всем при дворе, не говоря уже о наследном принце. В конечном счете, единственной возможностью для принца Нака воспрепятствовать ему занять трон было стать императором самому, что пока было невозможно, либо — полностью устранить его со сцены, что было возможно вполне.

К тому же, в уме наследного принца могли крыться и другие, более личные соображения: его молодой двоюродный брат мог вынашивать в душе чувство горького негодования. Принцу Арима была очевидно известна та унизительная роль, которую его отец, старый император, был принужден играть из-за связи принца Нака с императрицей Хасихито, и ему без сомнения рассказали о том самовольстве, с которым его двоюродный брат переселил ее и других придворных в свой замок в Асука, причинив тем самым старому императору много горя и, вероятно, приблизив его кончину. Что было бы более естественным, если бы он в конечном счете решился отомстить за своего умершего отца и наказать свою грешницу-мать, поддержав силы, желающие уничтожить принца Нака и его реформистское правительство?

Любые подобные подозрения, которые могли бы появляться у наследного принца относительно будущего поведения его двоюродного брата, усиливал необычный темперамент юноши. Запись, датированная 657 годом, описывает принца Арима, как имевшего скрытный характер, и добавляет, что тот «прикидывался сумасшедшим» (ицувари табурэтэ). [98] Хроника, естественно, — проправительственная и стремится всеми способами оправдать дальнейшее поведение принца Нака, выдвигая против Арима обвинения. На самом же деле кажется вполне возможным, что молодой человек, в раннем возрасте лишившись родителей и оказавшись изолированным при дворе, где всем заправлял его всевластный и враждебно настроенный старший кузен, ответственный за соблазнение его мачехи и унижение его старого отца, становился с годами все более мрачным и невротичным, и что его «сумасшествие» не было уловкой, но вполне настоящим нарушением личностной ориентации. Наблюдая ничем не прикрытые отношения наложницы своего отца и ее любовника царских кровей, принц Арима имел все причины ощущать недоверие к своим старшим родственникам. Его «скрытность» могла быть просто защитой от мира, казавшегося враждебным и опасным.

Осенью он покинул столицу, отправившись в Муро — район горячих источников на побережье полуострова Кии, где он надеялся поправить свое здоровье.[99] Хроника считает, что это был не более, чем предлог (ямаи-о осамуру манэ сйтэ), настаивая, что принц Арима уже решился на заговор против правительства и прикрывался своей вымышленной болезнью для того, чтобы встретиться со своими приятелями-заговорщиками в надежном, удаленном месте. Однако, нет ни одного доказательства того, что принц имел подобные намерения; гораздо более вероятно, что он был в грустном, обеспокоенном расположении духа (состояние, в наши дни описываемое, как острая депрессия, или нервный срыв), и он отправился в Муро, убегая от придворной напряженности, чтобы обрести хоть какое-то душевное успокоение. Казалось, эта поездка ему помогла: вернувшись в столицу, он хвалил горячие источники своей тете, старой императрице, говоря, что его болезнь стала уходить «с того самого момента, как я увидел то место».[100]

Приблизительно через год, когда императрица была в состоянии глубокого уныния из-за смерти ее любимого внука, она решила сама посетить Муро и отправилась туда с сыном, наследным принцем. Принц Арима остался в Асука, и именно в то время он оказался замешан в заговор, приведший его к гибели. Нижеследующее описание событие тех дней взято из Нихон сёки:[101]

3 декабря [658 года]. Господин Сога-но Акаэ, назначенный дежурным управителем [на время отсутствия императрицы и наследного принца], говорил с императорским принцем Арима так: «В отношении государственных дел у императорских правителей выявляются три ошибки. Первая — она строит большие сокровищницы, где накапливает богатства, собранные у народа. Вторая — она использует доходы от налогов на постройку длинных каналов. Третья — она нагружает баржи камнями, перевозит и сооружает из них холмы». Тогда принц Арима понял, что Акаэ настроен к нему дружески, и был доволен…[102]

5 декабря. Императорский принц Арима посетил дом Акаэ и взошел в высший этаж, где они сговаривались с Сиоя-но Мурадзи Коносиро… [и другими]. «Сперва мы должны поджечь императорский дворец, — сказал принц Арима. — Затем, с пятью сотнями людей мы блокируем гавань Муро на один день и две ночи, немедленно отрезав остров Авадзи с помощью флота таким образом, что Муро превратиться в застенок. Поступая так, мы легко победим». Кто-то возразил, говоря: «Это не сработает. Очень хорошо строить планы, но у вас не хватит сил, чтобы исполнить их. Вашему Высочеству всего лишь восемнадцать лет, вы еще не достигли зрелости. Сперва вырастите, и тогда вы получите власть, вам необходимую». «В этом году я достиг возраста, когда могу управлять армией,» - ответил принц Арима. [Когда они говорили], внезапно сам по себе сломался подлокотник. Присутствующие восприняли это, как плохое предзнаменование и поклялись друг другу, что более ничего не предпримут. Тогда принц Арима вернулся к себе домой в Итифу.

В середине ночи господин Акаэ послал Мононобэ-но Энои-но Мурадзи Сиби с командой из рабочих, трудившихся во дворце, и они окружили дом принца Арима.[103] Затем он безотлагательно отослал верхового уведомить императрицу.

9 декабря. Императорский принц Арима, Сиоя-но Мурадзи Коносиро… [и двое других] были арестованы и отправлены к горячим источникам в Муро…

Сразу же по их прибытии принца Арима лично допросил наследный принц. «Почему ты замышлял измену?» - спросил наследный принц. «Ответ на это знает небо и Акаэ, — отвечал принц Арима, — сам же я не понимаю, что происходит».

11 декабря. Господину Тадзии приказано удушить императорского принца Арима на холме Фудзисиро.[104] В этот же день Сиоя-но Мурадзи Коносиро [и двое других обвиняемых] были обезглавлены на холме Фудзисиро. Перед казнью Коносиро сказал: «Могу ли я просить разрешения моей правой руке изготовлять вещи, ценные для государства?»[105]

Запись в хронике намеренно опускает два знаменитых стихотворения принца Арима. Ее авторы имели целью представить молодого человека изменником, не собираясь возбуждать любых ненужных симпатий к нему упоминанием горьких предсмертных стихов, создатели которых ассоциировались с японскими героями, а не с государственными преступниками. У составителей Маньёсю, замечательной поэтической антологии, составленной около 760 года, не было подобных запретов, и с их помощью молодой принц стал великим романтико-трагическим героем VII века, сочинившим следующее:

Два стихотворения принца Арима, сложенные, когда он оплакивал свою судьбу и связал ветви сосны:

Здесь, на берегу Ивасиро,
Я связываю ветви сосны.
Если только выпадет мне счастье,
Я вернусь, и вновь увижу этот узел

Теперь, двигаясь вперед, кладя под голову подушку из трав,
Я не имею коробки для риса,
И кладу это подношение богам
На грубые дубовые листья.[106]