тянулось целую неделю.
Хотя здесь было лучше, затишнее, чем там, на острове, да, кроме того, нашлось кое-что из домашних вещей, девушке все же эта неделя показалась хуже всех предыдущих. Наконец погода установилась. В тот же день они двинулись дальше на юг.
Вот и Магелланов пролив. Девушка узнала места, где она недавно проплывала. Она думала, что здесь они будут ожидать парохода, но Манг направился дальше на юг. Девушка начала показывать, чтобы он остановился. Манг повиновался, придержал лодку, постоял. А дальше что?
Девушка и так и этак пыталась втолковать ему, что тут скоро должен пройти пароход и что нужно подождать его. Манг внимательно слушал, старался понять ее жесты, а потом помотал головой – дескать, никакого парохода нет и двинулся дальше. Девушка стала спорить, рассердилась, расплакалась, одним словом, произошла 'семейная сцена'.
Манг не знал, что и делать. Остановились снова, постояли.
Девушка напряженно смотрела то в ту, то в другую сторону и, казалось, ожидала, что вот-вот покажется корабль.
Манг сидел и ждал, что будет дальше.
– Ну чего мы тут будем стоять? – попробовал он объяснить на своем языке. – А что, если кану белых придет через месяц?
Но она не могла понять его слов. Она знала только, что это была последняя надежда встретить пароход. Стоит им удалиться от этого торного пути – и все будет потеряно.
Манг немного подождал и снова взялся за весло. И снова девушка принялась кричать и плакать, умоляя его не покидать пролива. Манг, как мог, стал объяснять и показывать жестами, что стоять тут нельзя, что нужно плыть дальше, а сюда они будут возвращаться и сторожить пароход.
Она и сама хорошо знала, что стоять тут все время не будешь, но цеплялась за надежду, как утопающий за соломинку. А может быть, не пройдет и часа, как появится пароход? А что, если только они отъедут, а пароход тут как тут?
Потеряв таким образом добрый час времени, они все-таки двинулись дальше. Девушка хотела остановиться где-нибудь неподалеку, но Манг не послушался. Снова начались крики, упреки, слезы, но Мангу все это уже надоело, и он спокойно плыл себе дальше.
Пошли знакомые улицы, дома; вот и водопад, окутанный серебристой пылью, вот двор, где они когда- то прятались от расшалившихся китенышей. Как и тогда, сияют снеговые вершины. Все знакомые, милые сердцу образы; все красивое, дорогое, манящее, – это чувство переживал каждый, кому случалось после долгой отлучки возвращаться на родину.
А его спутнице все вокруг казалось мертвым, диким, негостеприимным.
'Куда он везет меня? – с тревогой думала она. – Вот когда дикарь показал свое настоящее лицо! Вот где меня ожидает смерть!'
А тут как раз им встретилась целая семья дикарей в лодке. Увидев Манга в капитанской одежде и с ним белую женщину, дикари стали так кричать и размахивать руками, что девушка окончательно решила: ей пришел конец.
Но после недолгих переговоров с земляками Манг повернул налево и поплыл на восток, оставив дикарей с разинутыми ртами.
Чем дальше позади оставался океан, тем больше и ниже становились острова, попадавшиеся на пути. Начали появляться трава, деревья. Еще дальше на восток есть и леса и луга, но там живет сильное, воинственное племя 'она'. Эти она давно уже вытеснили мирных фуиджи на бесплодные западные скалы и не пускают их назад.
Два дня Манг и его спутница плыли прямо на восток, а на третий к полудню увидели две лодки. Это были Тайдо и Кос. Они и тут устроились неплохо. Берег был невысокий, доступный и лесистый. Под деревьями виднелся крытый ветками шалаш – правда, неказистое, но все-таки строение.
Вся колония забеспокоилась, пришла в движение, когда с берега увидели лодку с какими-то странными людьми. Даже когда Манг подплыл близко и приветно крикнул, они все еще не могли поверить, что этот человек в диковинном наряде и есть Манг. Тем более что с ним была незнакомая девушка. И только когда он причалил и выбрался на берег, они убедились, что перед ними не кто иной, как Манг. С недоумением и какой-то боязнью подошли родные к Мангу, все время посматривая на лодку, где, не решаясь выйти на берег, сидела девушка. Начались расспросы. Манг рассказал про свои приключения, с болью услышал про смерть братишки.
– А зачем тебе эта? – сказал наконец Тайдо, показывая на девушку в лодке. – Что ты с ней будешь делать?
– Не знаю, – ответил сын. – Надо будет как-нибудь доставить к белым.
Старик покачал головой.
– Самим есть нечего, а тут еще с нею возись, – недовольно проворчал он.
– А что было делать? – оправдывался сын. – Неужто надо было дать ей погибнуть или самому бросить в море?
– А хоть бы и так! – ответил Тайдо. – Какое нам дело до них?
Кос стоял рядом, искоса посматривал на приезжую и, как видно, был полностью согласен с Тайдо.
А мисс Грэт сидела в лодке и ждала, когда решится ее судьба. Она видела, что разговор идет о ней, и была уверена, что обсуждается вопрос, каким способом убить ее и съесть.
'Так вот для чего этот дикарь старался спасти меня!' – с досадой думала она, внимательно наблюдая за Мангом. А вместе с тем невольно жила еще надежда: может быть, он не даст.
Наконец Манг обратился к ней, приглашая выйти на берег. Скрепя сердце она вылезла и села поодаль на траве. Дикари обступили ее и стали рассматривать, даже ощупывать одежду, которая, кстати сказать, не имела ничего общего с прежней – была грязная, рваная…
Особенно интересовались ею женщины, и этот строгий осмотр был ей более неприятен и тягостен, чем настороженное любопытство мужчин. Она почувствовала себя несчастной и беспомощной, как никогда. Даже Манга теперь она стала бояться. Он казался ей чужим, далеким и уж никак не слугой, как прежде.
Для ночлега ей отвели уголок в шалаше, рядом с женщинами, и эта ночь под крышей, среди людей, для нее была хуже, чем под открытым небом.
А в жизни наших дикарей, и без того не слишком благоустроенной, появилось новое неудобство. Каждую минуту чувствовалось присутствие лишнего человека – чужого, ненужного, который во всем был помехой и от которого никак нельзя было избавиться.
Хуже всего обстояло дело с пищей. И так от девушки остались одна кожа да кости: больше месяца не видела она куска хлеба или какого-нибудь плода. Правда, мисс Грэт успела немного привыкнуть к ракушкам, ракам, к рыбе, но если раньше она могла приказать Мангу сделать то или иное, то теперь как-то получилось, что распоряжаться и приказывать она уже не смела. Да и сам Манг чувствовал, что тут, в семье, он не может так заботиться о ней, угождать ей одной, как это было раньше.
Уже на другой день началось совещание между Косом и Тайдо, и речь шла, конечно, о белой девушке. У Коса насчет ее была одна тревожная мысль, которая не давала ему покоя.
– Вот что, Тайдо, – сказал он озабоченно, – не думает ли Манг взять эту рыбу в жены? Тогда нарушится наш договор. Мы ведь, можно сказать, сшили ему кану.
– Я и сам этого боюсь, – хмуро ответил Тайдо. – Но ведь Манг сказал, что передаст ее белым.
– Когда еще это будет, а пока что она тут совсем лишняя. И зачем нам заботиться о ней? Пусть себе идет на все четыре стороны.
– Манг не согласится, – сказал Тайдо. – Он ее жалеет и, кроме того, хочет через нее познакомиться с белыми.
– А зачем это нужно?
– И я то же самое думаю, да что ты сделаешь, если он это крепко вбил себе в голову?
– Так можно избавить его от забот, – предложил Кос, – возьмем ее да и отвезем на какой-нибудь остров. Пусть сама ищет дорогу. А Манг тогда женится на Мгу и будет себе жить, как все добрые люди.
Тайдо признал, что мысль довольно удачная. С этими белыми Манг может совсем отбиться от дому.
