мнению, не отличаюсь!..»
Слезы градом катились по щекам, и Валентина чуть было не позволила тяжким рыданиям вырваться из груди. Ну нет! Она не станет плакать! Всю свою прежнюю жизнь она проплакала: из-за вероломности Беренгарии, из-за любви к королю, никогда ее не любившему, из-за… из-за всего и вся!.. Но больше этого не будет! Она сделает то, что должна сделать! Если только судьба не доведет ее до смерти.
Последующие дни стали нелегким испытанием для Валентины, принявшей решение жить иначе. Работорговцы приходили в дом, где находились женщины, осматривали их, записывали имена в туго свернутые свитки и против каждого имени проставляли цену, которую должны были выкрикнуть, когда товар выставят на продажу.
Валентина была потрясена. Ее оскорбляли грубость и равнодушие подобного обращения с женщинами. Когда она высказала свои наблюдения верной подруге, та лишь усмехнулась:
– Ты придаешь этому слишком большое значение, Валентина! Сама посуди, разве купила бы ты вещь, не осмотрев ее хорошенько?
Но Валентина все же заметила отвращение в глазах Розалан, и ей стало легче переносить тяготы, зная, что подруга разделяет ее чувства. Однако, она с опаской ждала момента, когда ей придется предстать перед холодными глазами покупателей и почувствовать на своем теле их ощупывающие пальцы.
На следующее утро, когда солнце едва поднялось над горизонтом, обещая знойный день, евнух объявил характерным высоким голосом, что сорок женщин сейчас подвергнутся осмотру торговца, который и будет проводить торги. При одном лишь извещении о предстоящем Валентина почувствовала, как наполнилась ее душа тревогою и страхом.
Розалан сразу же начала приготовления. Заставив Валентину последовать своему примеру, бедуинка тщательно расчесала волосы и заплела несколько тонких косичек, обернув их затем вокруг головы. Принесенная утром вода пошла на умывание, а потом Розалан щедро облила себя духами и воспользовалась румянами и белилами, чтобы подчеркнуть красоту лица.
Одна из женщин ткнула локтем в бок свою товарку и стала насмехаться:
– Посмотрите-ка на эту! – издевательски протянула она, указывая на Розалан и возвышая голос, чтобы все слышали. – Должно быть, войсковая шлюха думает, что торговец купит ее для себя!
Остальные женщины прыснули и стали смеяться над Розалан, закипевшей от столь наглого зубоскальства.
При других обстоятельствах Валентина не удивилась бы, если б бедуинка налетела на свою обидчицу с пронзительным воплем, загоревшись желанием выцарапать той глаза, но в это утро Розалан держала себя в руках.
– Не обращай внимания! – сказала она Валентине. – Эти глупые сучки полагают, что торговец не мужчина! Он мужчина и, как все мужчины, может соблазниться смазливым личиком и пышными бедрами. Но у него также есть и нос! Если бы они сейчас пораскинули умишком, то постарались бы, чтоб от них приятно пахло, и возможно, тогда бы за них дали более высокую цену. Помяни мое слово, в серали будет отправлена большая часть этих глупышек! – для большей выразительности Розалан даже плюнула.
Как и обещал евнух, женщин отвели в низенькое здание, огороженное каменным забором, к которому они добрались по лабиринту вонючих узких улочек и переулков со множеством бродячих собак. Стражники пинками прогоняли огрызающихся истощенных животных, лающих изо всех уголков.
Когда процессия оказалась перед строением, двойные створки внешних ворот распахнулись, и молчаливые, настороженные женщины вошли во двор. Валентина и Розалан держались рядом, чувствуя себя увереннее друг подле друга.
Пройдя внутрь здания, они обе были поражены, насколько разными оказались внешний вид дома и его внутреннее убранство. Отбросы и нечистоты переполняли близлежащие улицы. Там, где мог бы раскинуться сад, находилась пустошь, населенная бродячими собаками. Но внутри дома был совсем другой мир. Здесь царили роскошь и богатство, каких даже Валентине никогда не приходилось видеть. Розалан и в мечтах представить себе не могла такого великолепия. Она широко открыла глаза и разинула рот, впрочем, как и все остальные женщины.
После яркого солнечного света, заливавшего улицы, они оказались в затененном помещении и не сразу смогли разглядеть все великолепие пышного убранства, но постепенно их глаза привыкли к свету мерцающих масляных ламп с добавленными в масло дивными благовониями. Помимо ламп, на равном расстоянии друг от друга вдоль украшенных мозаикой стен были закреплены факелы.
Стражники торопливо подгоняли женщин. Было слышно, как одна девушка спросила у них, почему такое великолепие прячется за неприглядными стенами уродливого строения.
– Ты думаешь, Абд-Шааба хочет, чтобы нищие осаждали его жилище, а воры приглядывались к богатству? – таков был ответ.
– А кто такой Абд-Шааба? – поинтересовалась девушка.
– Самый прославленный и могущественный из работорговцев! – воскликнул стражник. – Именно ему тебе надо понравиться, если хочешь попасть в гарем достойного господина, – нетерпеливо добавил он.
Валентина услышала этот разговор и еще раз убедилась в правоте своей подруги. Теперь она была рада, что позволила Розалан вымыть себя, умастить благовониями и расчесать волосы так, чтобы те отливали синевой. Ее судьба – в руках Абд-Шаабы!
Тем временем женщин ввели в овальную комнату с высоким сводчатым потолком, и все в восторге запричитали при виде огромного панно из слоновой кости, сплошь покрытого замысловатыми рисунками и орнаментом.
Среди прочих произведений искусства, украшавших стены, Валентина заметила рог в форме бивня слона. На роге были вырезаны сцены из легенд о какой-то богине, в которой одна из женщин признала Иштар. На обнаженной груди богини перекрещивались два пера, а рядом с нею располагались всяческие животные и символы счастья и удачи.
На дальней стене комнаты были нарисованы фрески, изображавшие нимф и сатиров в разнообразных любовных позах. Двойные арки в переходе из одной комнаты в другую оказались украшены каменными фигурами обнаженных женщин с большой грудью. На арке в противоположном конце комнаты можно было разглядеть мужчин с преувеличенно большими детородными органами.
