идиотом.
— Это чрезвычайно интересно, — мягко произнес Эллери Квин. — Ведь слово «идиот» имеет греческое происхождение и этимологически означало просто невежественного человека в эллинском обществе. А вовсе не слабоумного.
— Значит, он идиот в современном английском значении, — уныло отозвался Алан. — Дядя привез его сюда из Афин лет десять назад. Он последний отпрыск этой фамилии, появившийся здесь. Большинство Халкисов стали американцами по крайней мере шесть поколений назад. Демми никак не давался английский язык, а мама говорит, что он и по-гречески не умеет ни писать, ни читать.
— Ну а я с ним поговорю, — сказал инспектор, доведенный до крайности. — Миссис Слоун, ведь он также и ваш кузен?
— Да, инспектор. Бедный мой дорогой Георг... — Ее губы скривились, и она собралась заплакать.
— Ну-ну, — поспешно остановил ее инспектор. — Вы знаете этот язык? Я имею в виду, вы говорите на греческом, или как он там лопочет?
— Достаточно, чтобы объясняться с ним.
— Пожалуйста, узнайте о его перемещениях в тот вечер, в пятницу.
Миссис Слоун вздохнула, поднялась, разгладила платье, поймала высокого, костлявого идиота за руку и энергично его встряхнула. Озадаченный, он медленно повернулся и беспокойно всмотрелся в ее лицо, потом улыбнулся и тоже взял ее за руку. Она громко произнесла:
— Деметриос!
Он опять улыбнулся, и она заговорила на иностранном языке, с запинками и гортанным произношением. Он громко засмеялся и сжал ее руку сильнее. Он реагировал как ребенок: звуки родной речи наполнили его ликованием. Его ответ прозвучал примерно в той же манере, но немного шепеляво. Голос у него оказался низкий и скрипучий.
Миссис Слоун повернулась к инспектору:
— Он говорит, что в тот вечер Георг отправил его спать около десяти часов.
— Его спальня рядом с комнатой Халкиса?
— Да.
— Спросите, слышал ли он что-либо из библиотеки, после того как лег в постель.
Еще один обмен чуждыми звуками.
— Нет, он говорит, что ничего не слышал. Сразу же заснул и беспробудно спал всю ночь. Он спит как дитя, инспектор.
— И он никого не видел в библиотеке?
— Но как бы он увидел, инспектор, ведь он спал.
Демми смотрел то на кузину, то на инспектора с довольным, хотя и несколько смущенным выражением лица.
Старик кивнул:
— Спасибо, миссис Слоун. Все в порядке.
Инспектор подошел к столу, подвинул к себе телефон и набрал номер.
— Алло! Говорит Квин... Послушай, Фред, как зовут того грека-переводчика, который вечно болтается по зданию уголовного суда?.. Как? Триккала? Т-р-и-к-к-а-л-а?.. О'кей. Разыщи его сию минуту и пошли в дом 11 по Восточной Пятьдесят четвертой улице. Пусть спросит меня. — Он бахнул трубкой и повернулся. — Прошу вас всех ждать меня здесь.
Инспектор поманил Эллери и Пеппера, молча кивнул сержанту Вели и зашагал к двери. Широко раскрытые глаза Демми проследили за троицей с детским удивлением.
Они поднялись по застеленной ковром лестнице и по жесту Пеппера повернули направо. Он указал на дверь недалеко от лестницы, и инспектор в нее постучал. Женский голос, полный слез, испуганно булькнул:
— Кто там?
— Миссис Симмс? Это инспектор Квин. Могу я зайти ненадолго?
— Кто-кто? Ах да! Одну минуту, сэр, только одну минуту. — Они услышали скрип кровати, шорох и аханье, пыхтение. — Входите, сэр. Входите.
Инспектор вздохнул, открыл дверь, и трое мужчин оказались перед особой довольно устрашающего вида. Полные плечи миссис Симмс были закутаны старой шалью. Седые волосы растрепались — жесткие пряди торчали вокруг всей головы, придавая ей некоторое сходство со статуей Свободы. Лицо покраснело и опухло от слез, а грудь, подобающая столь объемистой женщине, тяжело колыхалась в такт покачиваниям старинного кресла-качалки. Теплые домашние тапочки прятали распухшие ноги. И у этих бесформенных ног отдыхала древняя персидская кошка — очевидно, та самая авантюристка Тутси.
Трое мужчин торжественно входили в комнату, а миссис Симмс смотрела на них с таким тупым животным страхом, что Эллери чуть не прыснул.
— Как вы себя чувствуете, миссис Симмс? — приветливо поинтересовался инспектор.
— Ох, ужасно, сэр, ужасно. — Миссис Симмс закачалась быстрее. — Что это за жуткий мертвец был в гостиной, сэр? Он... оно напугало меня до смерти!
— Значит, вы никогда не видели прежде этого мужчину?
— Я? — пронзительно взвизгнула она. — Святые угодники! Я? Матерь Божья, нет!
— Хорошо, хорошо, — поспешно сменил тему инспектор. — Скажите, миссис Симмс, помните ли вы, что было вечером в прошлую пятницу?
Мокрый носовой платок замер у ее носа, в глазах появилось более осмысленное выражение.
— Вечером в прошлую пятницу? Накануне... накануне того дня, когда умер мистер Халкис? Помню, сэр.
— Очень хорошо, миссис Симмс, очень хорошо. Я понимаю так, что спать вы легли рано, верно?
— Действительно, сэр. Мистер Халкис сам мне велел.
— Он сказал вам еще что-нибудь?
— Так, ничего важного, сэр, если вы к этому клоните. — Миссис Симмс высморкалась. — Он только позвал меня в кабинет и...
— Позвал, говорите вы?
— То есть позвонил мне. У него на столе есть звонок, который проведен вниз, на кухню.
— Сколько было времени?
— Время? Дайте сообразить. — Она задумчиво поджала губы. — Я бы сказала, примерно без четверти одиннадцать.
— Вечера, разумеется?
— А чего же еще? Конечно, вечера. И когда я вошла, он велел мне немедленно принести электрический чайник с водой, три чашки с блюдцами, заварку, сливки, лимон и сахар. Немедленно, он сказал.
— Когда вы вошли в библиотеку, он был один?
— О да, сэр. Совершенно один, бедняжка, сидел за столом такой славный и здоровый... Подумать только, что...
— Сейчас не нужно думать, миссис Симмс, — сказал инспектор. — А что происходило после этого?
Он промокнула глаза.
— Я сразу принесла чайную посуду и поставила ее на столик рядом с письменным столом. Он спросил, все ли я принесла, что он приказал...
— Однако это странно, — пробормотал Эллери.
— Вовсе нет, сэр. Он же не видел, понимаете? Потом он сказал резче — он как будто нервничал, мне так показалось, сэр, извините, что я об этом говорю, хотя вы и не спрашивали, — он сказал: «Миссис
