от Демми, в пользу одного из красных, висевших в платяном шкафу.
Из свидетельства Слоуна нам также известно, что в ходе их беседы, начавшейся в девять пятнадцать, Халкис потрогал свой галстук — красный, как Слоун сразу заметил, еще только войдя в комнату, — и произнес следующее: «Перед уходом напомни, чтобы я позвонил Баррету и заказал новые галстуки, такие, как этот». — Эллери сверкнул глазами. — Устное выделение последних слов мое. Теперь следите. Позже, когда мисс Бретт выходила из кабинета Халкиса, она слышала, как он назвал оператору номер Баррета, своего галантерейщика. Из магазина, как было установлено последующей проверкой, доставили — по свидетельству клерка, говорившего с Халкисом, — точно то, что заказал Халкис. Но что же заказал Халкис? Очевидно, то, что было ему доставлено. А что было доставлено? Шесть красных галстуков!
Эллери наклонился вперед и хлопнул по столу.
— Резюмируем: Халкис, сказав, что собирается заказать такие же галстуки, как тот, что был на нем, а затем заказав красные галстуки, должен был знать, что на нем надет красный галстук. Это главное. Иначе говоря, при разговоре со Слоуном Халкис знал цвет галстука, повязанного у него на шее.
Но как мог он, слепец, знать цвет, если это не был цвет, предусмотренный расписанием на субботу? Кто-то мог назвать ему этот цвет. Кто же? Только три человека видели его в то утро до звонка Баррету — Демми, одевший Халкиса в соответствии с расписанием, Слоун, в разговоре которого с Халкисом о галстуках ни слова не было об их цвете, и Джоан Бретт, в чьем вопросе к Халкису по поводу галстуков цвет также не упоминался.
Иными словами, Халкису никто не называл цвет галстука, который он сам выбрал. Была ли это просто случайность, что он сменил запланированный зеленый галстук на красный, который оказался на нем позднее, — случайно ли он взял с вешалки красный галстук? Да, это возможно — ведь галстуки висят в шкафу как попало. Но на самом деле не важно, был ли это случайный или намеренный выбор. Как объяснить тот факт, что он знал — и его последующие действия это подтвердили, — что взял красный галстук?
Эллери медленно опустил сигарету на дно стоявшей на столе пепельницы.
— Джентльмены, есть только один способ, с помощью которого Халкис мог узнать, что он носит красный галстук.
А именно, он мог различить его цвет визуально — он мог его видеть!
Но он был слеп, вы говорите?
И в этом суть моей первой цепочки логических выводов. Как свидетельствовал доктор Фрост и подтвердил доктор Уордс, Георг Халкис страдал особым типом слепоты, при котором зрение могло вернуться спонтанно в любой момент!
Итак, каково же заключение? Утром в прошлую субботу, по крайней мере, мистер Георг Халкис был так же слеп, как вы или я.
Эллери улыбнулся:
— Сразу возникают вопросы. Если после настоящей слепоты он внезапно прозрел, почему же он не оповестил об этом волнующем событии своих домашних — сестру, Слоуна, Демми, Джоан Бретт? Почему не позвонил своему врачу и даже не информировал доктора Уордса, специалиста по глазным болезням, гостящего в его доме? Только по одной возможной психологической причине: он не хотел, чтобы об этом стало известно. У него была определенная цель, которая требовала, чтобы люди продолжали считать его слепым. Что же могло быть целью?
Эллери сделал паузу и перевел дух. Нокс наклонился вперед, устремив на него немигающий взгляд, остальные замерли, внимательно слушая.
— Давайте пока оставим эту часть, — спокойно произнес Эллери, — и возьмемся за историю с электрическим чайником и чашками.
Рассмотрим кажущуюся очевидность. Обнаруженная на столике чайная посуда ясно указывает, что чай пили три человека. Почему это вызывает сомнения? Три чашки демонстрируют обычные следы их использования: засохший отстой и круговой налет внутри, чуть ниже края. Еще одно свидетельство дают три заварочных пакетика — когда я подавил их в кипятке, то добился лишь очень слабого подобия чая, и это доказывало, что пакетики действительно послужили заваркой. Там же лежали три засохших, выжатых кусочка лимона. Три серебряные ложки, покрытые мутной пленкой, также свидетельствовали, что ими пользовались. Вы видите, все должно было показать, что чай пили трое. Более того, это служит подтверждением тому, о чем мы уже узнали, поскольку в пятницу вечером Халкис сообщил Джоан Бретт, что ждет двоих, затем этих двух гостей видели — они прибыли и вошли в кабинет, — и вместе с Халкисом получается, таким образом, три человека. Снова — кажущаяся очевидность.
Но! — и это очень весомое «но», джентльмены, — усмехнулся Эллери, — стоило только заглянуть в чайник, как обнаружилось, что все эти признаки всего лишь кажущиеся. Что же мы там увидели? Если коротко, то в чайнике было слишком много воды. Мы приступили к доказательству предположения, что воды было слишком много. Выливая воду из чайника, мы убедились, что ее хватило на пять чашек — пятая заполнилась не доверху, если быть точным, но перед этим мы уже вылили немного стоялой воды в пробирку для последующего химического анализа. Значит, всего пять чашек. Затем, когда мы заново налили в чайник свежую воду, нам удалось из него наполнить ровно шесть чашек. Таким образом, чайник рассчитан на шесть чашек, но оставшейся в нем воды хватило лишь на пять. Но как такое могло быть, если Халкис и два его гостя использовали для чая три чашки, как указывали видимые знаки? Согласно нашему тесту, из чайника была наполнена только одна полная чашка, но никак не три. Может быть, каждый из троих налил лишь по одной трети чашки? Исключается: с внутренней стороны каждой чашки остался налет почли у края, свидетельствующий, что чашки были именно наполнены. Тогда, может быть, из чайника действительно наливали кипяток в три чашки, но позднее кто-то добавил воды в чайник, компенсируя объем двух чашек? Но это не так — простой химический анализ воды из пробирки показал, что свежую воду в чайник не доливали.
Существует лишь одно заключение: вода в чайнике была подлинная, а следы в чашках — нет. Кто- то взял заварочные пакетики и намеренно испачкал чашки, ложки, лимон, чтобы казалось, будто три человека пили чай. Тот, кто это сделал, допустил только одну ошибку — он использовал одну и ту же воду, вместо того чтобы наполнить из чайника все три чашки. Но мы ведь знаем об инструкциях Халкиса и знаем о появлении двух гостей, так зачем нужны были все эти хлопоты, зачем требовалось производить впечатление, что там были три человека, если уже признано, что три человека там были? Причина может быть только одна — акцентировать их присутствие. Но если там были три человека, то зачем нужно акцентировать то, что и так установлено?
Все это только из-за того, что, как это ни странно, троих-то там и не было.
Эллери устремил на слушателей лихорадочно блестящий, торжествующий взгляд. Судя по глубокому вздоху, Сэмпсон оценил вывод по достоинству, и Эллери это позабавило. Пеппер был совершенно поглощен речью, инспектор степенно кивал, утонув в кресле. Джеймс Нокс потер подбородок.
— Понимаете, — продолжил Эллери всепроникающим голосом профессионального лектора, — если собрались три человека, и все они пили чай, то после этого в чайнике должно стать воды меньше на три чашки. Предположим, что пили не все, — во времена «сухого закона» в Америке некоторые отказываются от таких некрепких напитков. Ну и прекрасно. Что в этом особенного? Зачем мучиться, тратить время на такой вздор и пытаться изобразить, что чай пили трое? Повторю еще раз: только чтобы укрепить создавшееся мнение, порожденное и выпестованное, обратите внимание, самим Халкисом, что три человека были в том кабинете в тот вечер, когда был убит Гримшоу.
И без паузы, не сбавляя темпа, Эллери пошел дальше:
— Таким образом, мы столкнулись со следующей интересной задачей: если троих там не было, то сколько же их было? Ну, их могло быть и больше: четыре, пять, шесть — сколько угодно людей могло незаметно проскользнуть в кабинет, после того как Джоан Бретт впустила двух посетителей и поднялась наверх, чтобы уложить в постельку пьяненького Алана. Но поскольку это число нельзя установить никакими имеющимися у нас средствами, то с теорией «больше трех» мы не двинемся с места. С другой стороны, если мы исследуем теорию о том, что присутствовало менее трех человек, то можем напасть на горячий след.
Предполагать, что был лишь один человек, бессмысленно, ведь свидетели видели, что в кабинет вошли двое. Но троих в кабинете не было — это мы показали. Тогда в соответствии с единственной альтернативой, представляемой второй теорией — теорией «меньше трех», — их должно быть двое.
