Это казалось мне неплохой идеей.
Но в наше время свободных земель уже не осталось.
Как говорил один умный человек, которому я до сих пор должен 400 долларов США (эти 400 долларов нужны были не мне, а моему другу, который должен был расплатиться за пистолет): «Мир замкнулся».
Он произносил эти два слова с заглавных букв, и в произношении слышалось сожаление об этом событии.
Он говорил, что первым это понял Карл Маркс, понял и забросил писание второго тома книги Карла Маркса «Капитал».
Он говорил еще много об этом замкнутом на себя мире, но я помню только тоску в его глазах,
тоску по дороге в новый неведомый край без кретинов и общечеловеческих ценностей.
И было видно, что в том неведомом крае все правильно,
но его нет.
Я не знаю, жив ли еще этот человек
(не Маркс, Маркс давно умер, и Энгельс умер, они ненавидели славян, и я верю, что это послужило причиною их смертей),
и чем занят, если жив, но уверен, что ничего плохого он не сделал.
Такой человек не станет делать ничего плохого в замкнутом мире — не то воспитание.
В той моей книге, которую я сто раз начинал писать, должны были быть колдуны и эльфы.
В этой книге колдуны и эльфы тоже будут,
но поскольку мир, нет, вот так: Мир Замкнулся,
колдуны и эльфы в этой книге не будут мусорить и гадить.
В замкнутом мире, это очень вредно для окружающих и для них самих
— просто некуда деваться.
Еще я хотел написать о том, что даже в Замкнутом Мире человека не сломить.
О том, что идеи всегда возвращаются, мечты всегда сбываются,
и о том, как нам трудно вымирать.
Немного о хороших людях, немного о плохих, о кругах на пшеничных полях,
о генетически измененной кукурузе и о пользе курения,
каковое курение, вполне себе вредно.
Все это будет и в этой книге.
Еще в этой книге будут страшные люди хохлы и нестрашные люди эвены.
В тот день я впервые увидел полное солнечное затмение.
Это был самый разгар полярного дня длиною в месяц.
Я сидел на стволе плавника и варил чай в закопченном до негритянской черноты двухлитровом бидоне.
Не помню, намазал ли я уже хлеб вареной сгущенкой и маслом из консервной банки, но чай кипел.
И вот тогда и случилось полное солнечное затмение.
Все сразу замолкло, бидон стал еще чернее.
Только вода в речке шумела на перекате, и кипела над костром.
Я подумал, что настает конец света.
Или инверсия географических полюсов, я так и подумал —
инверсия географических полюсов, мысленно упирая на слово «географических». Самое смешное, что небо было в облаках, точнее я был рядом с облаками,
и поэтому самого солнца не видел.
И как черный диск закрывает его, медленно надвигаясь,
и как появляются звезды,
и поэтому до сих пор не знаю, видел ли я солнечное затмение так, как его принято видеть во всем мире?
Просто становилось темно, и Земля вокруг задержала дыхание.
Как человек перед нырком в воду. Все умолкло кроме воды.
И стало страшно.
А потом стало еще темнее.
Я уже понял, что это солнечное затмение и ожидал прихода ночи,
ночи, которой не видел полтора месяца.
Но ночь не настала.
Не опустилась тьма, да не опустится она никогда.
Теперь-то я знаю:
солнечное затмение не страшное, оно просто из другого места и поэтому чужое. Оно бывает часто, но всегда в разных местах Земли.
Все никак не найдет свое место.
Сейчас, когда есть газеты, радио, телевизор и Интернет, можно даже следить за тем как оно его ищет, свое постоянное место жительства.
Но Мир Замкнулся, и поэтому нет дороги в ту прекрасную страну,
в новый неведомый Мир без кретинов и общечеловеческих ценностей.
Тогда я этого еще не знал, поэтому взял в руки карабин.
И снял его с предохранителя.
Интересно, смог бы я пятью выстрелами справиться с Полным Солнечным Затмением?
А что мне оставалось?
А рыбу — хариус готовят вот так:
берешь рыбину, натираешь солью, заворачиваешь в воде в толстый слой оберточной бумаги для образцов породы, и кидаешь прямо в огонь. Через какое-то небольшое время бумага полностью обугливается, и когда разрезаешь этот комок, то в середине печеная рыба — хариус. Вся хитрость в том, что первым слоем, ее надо оборачивать еще не в воде, чтобы не смылась соль.
Вкус у печеной рыбы — хариус волшебный.
Меня научил ее ловить руками и готовить один колдун из местных,
он был уже испорчен миром, из которого я пришел, но еще знал, как устроен Мир вокруг него.
Я тоже думал, что знаю, но не умел, как оказалось ничего по настоящему нужного человеку.
Вот он и научил меня хоть чему-то полезному.
Меня потом многому учили разные колдуны, и даже эльфы,
с течением времени я многому разучился,
потому, что когда что-то долго остается ненужным оно уходит.
Но это было первое мое волшебное умение, и оно осталось вместе со мною, хотя больше не пригодилось пока ни разу.
Фамилия колдуна была Данилов, и он уже почти не колдовал.
В языке, который он забыл, было одно время- настоящее.
И тридцать три падежа.
Когда Мир Замкнулся, сначала падежи стали ненужными, а потом и сам язык.
И Данилов разучился сначала падежам, а потом и языку. Может быть, он был самым последним их тех, кто это позабыл.
Вот так.
Ах да, когда будете готовить рыбу-хариус, нельзя, чтобы играла музыка. Даже радиоприемник надо выключить. Я не знаю почему, но нельзя. Просто нельзя и все.
