— Если ты бывала в этой пещере или видела ее в каком-то видении, тогда припомни выход из нее, которым мы могли бы воспользоваться.
Чармиана бросила на него долгий испытующий взгляд, в котором сквозили остатки былой надменности, но ее изможденное лицо слегка смазало эффект этого взгляда.
— Теперь ты уже закончил мстить мне?
— У меня есть заботы и поважнее. Например, выбраться отсюда теперь, когда загубил свой шанс присягнуть на верность Востоку. Да, я помогу тебе выбраться, если ты поможешь мне. Но только начни снова хитрить, и я сразу сброшу тебя в яму.
Она грустно кивнула.
— Я помогу тебе всем, чем смогу, так как знаю, чего можно ожидать от Сома. Что мы должны делать?
— Ты спрашиваешь меня? Я думал, что ты сможешь припомнить выход из этой дыры. И достаточно быстро. Пока продолжается битва, о нас, вероятно, не вспомнят.
Чармиана уставилась на него с сомнением и беспокойством.
— Я думаю — то ли припоминаю, то ли мне видится — я думаю, что внизу нам не выйти. — Ее голос стал отрешенным. — У основания этой трубы находятся только глухие полости в почерневшей скале. И еще странные огоньки и рычащие демоны. Я хотела было убежать, но отец схватил мою… — Она оборвала фразу, тихонько вскрикнув, ее голубые глаза расширились.
— Твой отец водил тебя туда вниз? Экумен? — Чап не пытался вникнуть в услышанное; если это было частью нового хитроумного обмана, то он не мог понять его смысла. Он подсказал: — Как ты выбралась наружу? Если внизу нет никакого выхода, значит, мы должны снова подняться наверх. Где верхушка этой шахты выходит из толщи горы?
Ей пришлось напрячься, чтобы припомнить и ответить ему.
— Я не знаю. Не думаю, чтобы я когда-нибудь бывала у вершины этой трубы. Мне кажется, что мы и вошли и вышли где-то на уровне камер… Чап, зачем моему отцу понадобилось приводить меня сюда?
Не отвечая, Чап вывел ее из ниши и быстрым шагом начал долгий подъем. Они почти не разговаривали друг с другом до тех пор, пока снова не поднялись к камерам. Здесь Чап настороженно огляделся, но по-прежнему никого не было видно. Камера Чармианы снова была отперта. Должно быть, все способные к бою были мобилизованы; но долго ли сохранится такое положение, трудно было сказать.
Он сжал руку Чармианы.
— Ты сказала, что вошла и покинула шахту где-то здесь. Вспомни какой-нибудь путь из крепости, которым мы можем воспользоваться.
— Я… — Она обессиленно потерла лоб. — Я не могу вспомнить никакого пути. Мы должны идти к вершине. Там должен быть какой-нибудь выход, по крайней мере, к солнечному свету, если не к свободе.
Чап быстро двинулся вверх. Шум битвы здесь был заметно громче.
Им по-прежнему никто не встречался. Труба стала прямой, открылось серо-голубое небо над отверстием, окруженным острыми обломками скалы. Тропа, казалось, шла прямо к отверстию и наружу, к ничем не отгороженной от них свободе.
Чапу и Чармиане оставалось пройти только один виток по трубе до выхода, расположенного едва ли в десяти метрах над ними, когда там появилась голова человека в шлеме и ожерелье гвардейца. Он глядел вниз. Прежде, чем Чап успел среагировать, человек увидел их. Он крикнул что-то, обращаясь как будто бы к кому-то, находящемуся позади него, и отшатнулся, исчезнув из поля зрения.
— Наверное, мне лучше пойти первой, — предложила Чармиана шепотом.
— Я тоже так думаю. — Чап предпочел бы не пытаться пробиться силой по этой узкой тропе, которую охраняли неизвестные силы противника. — Я пойду на шаг позади тебя, как конвойный. — Люди наверху не могли твердо знать, каково теперешнее положение Чапа и Чармианы, даже если и были в курсе, что накануне ночью она была узницей. Это соответствовало обычаям погрязших в интригах дворов Востока.
Чармиана поправила волосы, улыбнулась и пошла впереди. Чап двинулся следом. Они прошагали оставшиеся полвитка вверх по трубе и оказались в поле зрения людей, охранявших узкий выход на вершине. Те смотрели вниз с, по меньшей мере, некоторым подозрением. Там было человек восемь-десять гвардейцев, и Чап с внутренним трепетом отметил, что среди них были пикенеры и лучники.
С гневом в голосе Чармиана крикнула:
— Эй, вы там, офицер! Что вы уставились на нас как на пустое место? Принесите мне холодной воды! Мы поскользнулись, упали и едва не убились на вашей никчемной тропинке! — Нужно было как-то объяснить ее испачканный наряд и следы гнева Чапа, видневшиеся на ее подбородке и губах.
Лица солдат из подозрительных превратились в непроницаемо бесстрастные. На груди Чапа все еще висела цепь Сома, массивная, золотая, и он постарался, чтобы ее наверняка заметили, одновременно наградив офицера своим самым высокомерным и нетерпеливым взглядом.
Гвардейский офицер — лейтенант — несколько смягчился. Он не смог скрыть своего удивления.
— Госпожа Чармиана? Я слышал, что вы… — он оборвал фразу. — Дело в том, что в соответствии с полученным мной приказом ни вы, ни кто-либо другой не имеет права пройти этим путем.
— Дама хотела получше видеть битву, — сказал Чап, незаметным касанием подталкивая ее вперед. По тому, как некоторые солдаты оглядывались через плечо, он решил что все происходящее хорошо видно с того места, где они стояли.
Лейтенант запротестовал.
— Благородный господин, почему бы вам не понаблюдать с балкона? — Но он не предпринял никакой попытки преградить им дорогу. Вместо этого он обратился к одному из своих людей, приказав: — Эй, ты, найди немного воды для дамы.
Чармиана с Чапом подошли прямо к верхней точке тропы и стали среди солдат. Они оказались в центре обрывистой площадки, примерно на полпути от цитадели к отвесному скальному обрыву. Глядя поверх остроконечных скал, они хорошо видели сражение, кипевшее, наверное, метрах в трехстах от них. В данный момент схватка велась не врукопашную, не мечами, но, тем не менее, от этого она не была менее смертельной. Начало прохода удерживал передовой отряд Запада, снабженный какими-то баллонами, которые должны были удивить защитников крепости. Гвардия — или большая ее часть — была выстроена на равнине в боевом порядке, но пока только выжидала.
Над землей, между противоборствующими сторонами, плавая, словно клуб дыма, реял Запранос. Мощь повелителя демонов была направлена в противоположную от Чапа сторону, но все же ему показалось, что он ощущает некую ее отдачу; Чап повернул голову к цитадели. Там, у парапета, виднелись маленькие фигурки; ему показалось, что он видит Сома. Над фортом тарахтела одинокая валькирия, направляясь к своему высотному дому.
Чармиана закончила жадно пить из фляги, поданной ей одним из солдат.
— О, капитан, — теперь она улыбалась, соблазнительно облизывая разбитые губы, — я слышала, что вы — галантный мужчина, и поверила; поэтому я вскарабкалась по этой ужасной тропе, к вам. Я хочу видеть завершение боя вблизи, а не из толпы напуганных женщин за стеной. Безусловно, даже если я пройду еще чуть дальше, с вами и вашими отважными людьми я буду в безопасности?
— Я… — лейтенант покраснел, пытаясь сохранять твердость. Как просто! Чап молча дивился, покачивая головой, пока в свою очередь пил из фляги. Гвардейцы в отдалении издали боевой клич, и где-то закаркала рептилия.
Чармиана продолжала:
— Мы не имеем в виду, что вы должны покинуть свой пост. Господин Чап отойдет вместе со мной, но только немного дальше по площадке… Скажу вам правду — тут замешано пари, и я чувствую, что должна буду вознаградить вас, если вы поможете мне его выиграть.
У лейтенанта было не больше шансов, чем было бы у Чапа, напади он на него безоружным и в одиночку. Через несколько мгновений Чармиане и сопровождавшему ее важному господину уже помогали перебраться через баррикаду из камней. Когда они вышли на открытую, изрезанную трещинами площадку, которая простиралась до места битвы, Чап снова услышал рептилию, каркавшую где-то позади них, и на этот раз подумал, что под прикрытием создаваемого ею шума может перемолвиться с Чармианой парой слов. Чап взял свою супругу за руку, словно чтобы поддержать ее на неровной земле, и она обратила
