будет к его услугам, и он выложит мне денежки на стол. Этот коварный жид притворяется, что не знает, из чего я делаю колбасы, которые он за большие деньги продает голодному люду. Между тем он отлично это знает. Да и какое дело тем, кто ест эти колбасы. Ослиное мясо или человеческое, не все ли равно?
Необходимо сделать маленькое отступление, чтобы не заслужить упрека в преувеличении фактов. Описываемое преступление кажется настолько чудовищным, что трудно понять, как оно могло совершиться. Приходится, однако, установить факт, что неоднократно бессовестные изверги пользовались человеческим мясом для изготовления колбас. В Париже и в Лондоне в свое время были обнаружены подземные помещения, куда заманивали людей, убивали их, а затем из их трупов приготовлялась начинка для колбас. Всего несколько лет назад вся Америка была возмущена ужасным злодеянием, документально доказанным и не подвергающимся сомнению.
В Чикаго жил зажиточный немец Литгерт, пользовавшийся уважением лиц, знавших его. Он основал в Чикаго большую колбасную фабрику, оборудованную всеми новейшими машинами и приспособлениями. Дела шли прекрасно, и в течение нескольких лет Литгерт страшно разбогател. Жители Чикаго с удовольствием ели отличный товар, и фирма его славилась повсюду. Литгерт был вхож во многие дома и посватался за красивую молодую девушку. Вскоре он женился на ней, возбудив этим зависть многих молодых людей. Года через два молодая супруга его внезапно исчезла. Литгерт заявил друзьям и знакомым, что жена его захворала и уехала на юг лечиться.
Но Эмилия Литгерт почему-то долго не возвращалась. Друзья и знакомые ее встревожились, и так как Литгерт, отвечая на расспросы о ее судьбе, путался в своих показаниях, то в один прекрасный день на него поступил анонимный донос в полицейское управление, в котором было заявлено, что Литгерт убил свою жену. Подобное обвинение, возводимое на пользовавшегося всеобщим уважением гражданина, сначала показалось властям нелепостью.
Но какой-то молодой сыщик, некогда влюбленный в Эмилию, взялся за негласное расследование дела. Прежде всего ему удалось установить, что у Литгерта была дама сердца, служившая до его женитьбы у него в доме экономкой. Женившись на Эмилии, Литгерт не порвал связи со своей любовницей, а купил ей маленький домик и часто бывал у нее. Эмилия знала об этой связи, судя по тому, что между нею и мужем, как удалось узнать сыщику, неоднократно происходили крупные ссоры, причем Литгерт даже бил свою молодую жену. Эмилия, стыдясь своего неудачного брака, не говорила об этом никому. Все эти факты молодой сыщик сообщил главному полицейскому управлению. За Литгертом установили бдительный и негласный надзор. Были собраны сведения о его прошлом, причем особое внимание обратили на время, предшествовавшее исчезновению его жены.
Удалось установить, что в тот вечер, когда Эмилию в последний раз видели в Чикаго, Литгерт отпустил всех своих служащих, обыкновенно работавших в ночной смене, под предлогом, что большая машина испортилась. На другое утро, однако, в машине оказался готовый материал для начинки колбас. Литгерт заявил изумленным рабочим, что он лично ночью починил машину и лично же проработал всю ночь, чтобы не было перерыва в продаже товара. Рабочие, ничего не подозревая, приступили к работе, а товар пустили в продажу.
Вдруг по городу распространилась весть, что Литгерт арестован. На фабрике произвели тщательный обыск. В одном из котлов нашли кольцо жены Литгерта. Далее обнаружили обгоревшие куски материи ее платья.
Следствие установило следующее. В ту ночь Литгерт, заманив свою жену из квартиры в помещение фабрики, напал на нее, задушил, раздел и разрубил ее труп на куски. Кости и платье он сжег, а мясо бросил в большую мясорубку. Все население Чикаго пришло в ужас от этого неслыханного злодеяния. Толпа чуть не взяла приступом тюрьму, желая расправиться по-своему с преступником. Полиции с большим трудом удалось отстоять его.
Литгерта отдали под суд. Он пустил в ход все доступные ему средства, чтобы доказать свою невиновность. Так как он был богат, то заинтересовал лучших адвокатов и, казалось, защите удастся спасти его от петли. Литгерт утверждал, что жена покинула его и нарочно скрывается. Появились даже свидетели, принявшие присягу, что видели Эмилию после роковой ночи; одни утверждали, что видели ее в Сан- Франциско, другие — в Нью-Йорке, но при более тщательном расследовании все эти показания оказались ложью. По прошествии года и четырех месяцев, после отчаянных усилий Литгерта затянуть дело, суд приговорил его к смертной казни, и в 1897 году он был повешен.
Попытки Лусиеллы «откачать» утопленника увенчались успехом. Незнакомец начал дышать, грудь его поднималась и опускалась, и в конце концов он открыл глаза.
— Где я? — еле слышно, дрожащим голосом проговорил он. — Где моя Лора? Жива ли она?
Казалось, забота о жене удесятерила жизненные силы Лейхтвейса. К огромному изумлению Лусиеллы и Пьетро, он приподнялся и оглянулся. Лусиелла молча указала на лежавшую на песке красивую женщину, лицо которой было покрыто мертвенной бледностью. Белокурые волосы утонувшей широкими прядями окружали ее прелестное личико, а капли воды на ее волосах казались жемчужинами. Едва только Лейхтвейс увидел Лору, как бросился на колени перед ней. Он схватил ее руки, прижал свое лицо к ее лицу и прикоснулся губами к ее лбу.
— Лора! Жена моя! — в безумном отчаянии воскликнул он. — Открой глаза, заговори со мной. Ведь с тобой говорит твой муж. Опасность миновала. Нас приютили добрые люди. Лора, скажи хоть одно слово! Умоляю тебя, дай мне знак, что ты жива!
Но Лора лежала неподвижно. Лейхтвейс вскочил на ноги. Он широко взмахнул руками.
— Ты умерла? — крикнул он. — Моя Лора умерла? Нет, этого быть не может! Боже, ты не мог допустить этого! Если Ты хочешь, чтобы я верил Тебе, если Ты не хочешь сделать из меня самого отъявленного злодея, то соверши чудо и оживи мою Лору.
Лусиелла подошла к Лейхтвейсу и прикоснулась рукой к его плечу.
— Все мы смертны, — проговорила она, — будьте довольны, что хоть вы-то остались живы. Надежды на спасение у вас было чертовски мало после того, как вы запутались в наших сетях.
Лейхтвейс горько засмеялся.
— Я жив! — крикнул он. — Да, я жив! Солнце на небе померкло, а червь, гревшийся в лучах этого солнца, продолжает прозябать. Он жив, он еще ползет. Она была цветком, благоухающим на моем жизненном пути, источником, в котором я освежался, она была моим божеством, целью всего моего существования… Все погибло! Цветок завял, источник иссяк, солнце померкло, и впереди — один безнадежный мрак отчаяния. Я перестал жить и существовать, увидя труп моего ангела-хранителя. Дьяволы в аду ликуют, зная, что теперь я уж не уйду от них. Я слышу ваш зов, духи преисподней. Клянусь, я буду принадлежать вам, если вы поможете мне добиться цели всей моей будущей жизни — мщения моему врагу!
Лейхтвейс выпрямился, встав во весь рост. Глаза его сверкали, он весь как-то преобразился и походил на разъяренного зверя. Он подбежал к ивовой роще на берегу реки. С места, где утонула его возлюбленная Лора, смотрел он вдаль, по направлению Праги, где в таинственном мраке виднелись ее стены. Лейхтвейс грозно поднял руку и громовым голосом произнес:
— Будь проклят, город страданий, город печали! Клянусь отомстить тебе, Прага, гордо именующая себя златоглавой! А ты, презренный негодяй, присвоивший себе титул графа Батьяни, ты, ублюдок цыгана, разбойник в знатном наряде, изверг, из-за угла нападающий на свою добычу, — ты не уйдешь от меня. Я вижу над собою Небо, а в нем царит Господь. Он не может допустить торжества зла и погибели невинности. Ты похитил у меня жену, Батьяни, ты добился своей цели. Моя Лора безжизненным трупом лежит теперь на земле. Но я клянусь, что вырву из груди твоей трепещущее сердце, швырну его в грязь и растопчу ногами! Клянусь в этом в горестный час разлуки с любимой женой и, поверь Батьяни, исполню свою клятву!
Слова Лейхтвейса грозным эхом пронеслись по реке. Разбойник медленно вернулся к безжизненному телу жены, бросился на колени, взял ее голову в свои руки и полным отчаяния взглядом смотрел на умершую. Пьетро Ласкаре все это время шептался со своей женой. Затем они подошли к Лейхтвейсу.
— Мы, сударь, — сказал Пьетро, — переживаем тяжелые времена, и мне думается, нам придется плохо, если в Праге узнают, что мы приютили вас у себя. Мы слышали все то, что вы говорили по адресу графа Батьяни, стоя на берегу реки, и поняли, что комендант Праги ваш смертельный враг. Против вас
