свое платье. – Давайте поедим фруктов, а потом продолжим работу. Я хотела привлечь Елену, но она спит, а будить ее у меня не хватило духу. Она устала так же, как и мы. Рано утром я проверила больных. Боюсь, к вечеру мы потеряем еще троих. Шестеро поправляются, и, думаю, Елена права, Рози тоже выкарабкается. Один старик еще держится на ногах и понемногу помогает Елене. Но у него мало сил, и ему приходится часто отдыхать.
Мэрилин и миссис Квинс устроились на краю поляны, чтобы съесть несколько свежих манго. Девушка высосала сок из сочного терпкого плода, но была не в силах жевать мякоть. Это же относилось и к миссис Квинс.
Перекусив, женщины устало направились в низину и разожгли костры. Мэрилин молча смотрела, как полчища москитов мельтешили в воздухе. Вскоре клубы дыма отогнали прожорливых насекомых, словно пожирая плотные ряды паразитов.
– Пойдемте, дитя мое. Пусть все догорит. Если огонь и распространится, то только в джунгли. Пойдемте. – Мэрилин направилась за миссис Квинс и вдруг споткнулась о провисшую до земли лиану. Несколько минут девушка лежала, хватая воздух и удивляясь своему неожиданному падению. Миссис Квинс помогла ей дойти до поляны и усадила на табурет. – Покажите мне ваши ноги, дитя мое. Боже милостивый! – воскликнула пожилая женщина, осмотрев порезы, шрамы и глубокие трещины, из которых сочилась кровь. – Подождите здесь и не двигайтесь.
Через несколько минут она вернулась с Еленой. Осмотрев израненные ноги девушки, экономка с ужасом спросила:
– Почему вы до сих пор молчали? Почему не сказали мне об этом?
– У вас хватало забот и без моих ног, – улыбнулась Мэрилин. – Теперь они уже больше не болят. Я была так занята, что почти не замечала боли. Пожалуйста, не беспокойтесь. Помощь нужна не мне, а больным. Со мной будет все в порядке. Как там пожилая женщина и ее дочь?
– Обе умерли час тому назад.
Мэрилин поднялась на ноги и схватила лопату.
– Если вы с миссис Квинс сможете принести тело, я выкопаю могилу. Вы ведь знаете, что нельзя оставлять их на этой ужасающей жаре.
Мэрилин копала землю, и ей казалось, что каждое новое движение лопаты станет последним. Непонятно, откуда брались силы. Девушка думала о всех благах, которые принесли ей деньги с этой плантации. При каждом новом пункте в длинном списке сил прибавлялось. Она решила копать, пока не свалится замертво. Только так сможет она загладить свою вину перед этими людьми, которые трудились из последних сил, в то время как Мэрилин жила в роскоши и достатке. Девушка не станет успокаивать свою совесть тем, что не виновата в страданиях этих несчастных. Она должна хоть как-то искупить грехи Картайла Ньюсома.
Мэрилин опустила тела в землю и немного помедлила, прежде чем засыпать могилу. Она обратилась к Богу и попросила дать ей сил закончить начатое дело. При взгляде на горку земли под ногами у Мэрилин возникло ощущение, что куча выросла до гигантских размеров.
«Я должна сделать это, – убеждала себя девушка. – Нельзя терять времени». Мэрилин схватила черенок лопаты кровоточащими руками и, бормоча проклятия, вонзила ее в мягкую, отдающую горьковатой затхлостью землю. Это за дорогостоящие уроки танцев, за филигранный гребень и желтое атласное платье, которое она выпросила у отца. А это за жемчужное ожерелье – одно оно стоит многих лопат земли. Сколько же в этой нитке жемчужин? Мэрилин никак не могла вспомнить. Но нитка была довольно длинной. Штук пятьдесят, не меньше. Никогда больше не наденет она этот жемчуг. Мэрилин копала с таким ожесточением, словно хотела зарыть в землю это роскошное украшение. Лопата – жемчужина, лопата – жемчужина, лопата – жемчужина…
Грязной рукой Мэрилин вытерла пот со лба, оставляя на молочно-белой коже следы крови с пораненных ладоней. Девушка снова посмотрела на кучку земли у своих ног. Она немного уменьшилась. Теперь Мэрилин помогали миссис Квинс и Елена.
«Ну давай, копай, и помни о жемчуге, – приказала девушка сама себе. – Если остановишься, то никогда не искупишь свою вину. Копай!»
После того как в яму была брошена последняя лопата земли, Мэрилин попыталась выпрямить натруженную спину. Она чувствовала себя так, словно ее переехал экипаж, запряженный четверкой лошадей. Подняв лопату, Мэрилин поплелась вслед за миссис Квинс и Еленой. Угловатая фигура Розали Квинс стала расплываться перед глазами усталой девушки.
Когда все трое добрались до поляны, Елена принесла женщинам по чашке бульона и снова вернулась к обязанностям сиделки. Мэрилин попыталась удержать в руке чашку, но не могла заставить пальцы слушаться. Она с удивлением разглядывала свои ободранные ладони и не могла понять, почему не испытывает боли. Девушка попробовала ухватить чашку, сжав ее запястьями, и стала жадно пить. Чашка выскользнула, но Мэрилин даже не попыталась поднять ее. Она лишь смотрела на свое грязное, рваное платье, превратившееся в лохмотья; девушка так устала, что с трудом держала глаза открытыми. Ей хотелось забыться в беспамятстве, а потом проснуться и обнаружить, что все это лишь страшный сон.
– Мне нужно что-то сделать с моими руками, миссис Квинс. Как вы считаете? – спросила Мэрилин, поднимаясь с табурета.
Палящее солнце нагрело голову, и девушка пошатнулась, чувствуя тошноту от длительного пребывания на жаре. Послышался стук копыт приближающихся лошадей. Мэрилин сделала попытку заслонить глаза от солнца, но требовалось слишком большое усилие, и она осталась стоять, не говоря ни слова и опустив руки, пока не показались всадники.
Раздался хриплый окрик, который показался ей слоновьим ревом. Перед глазами Мэрилин возникла чья-то фигура, но девушка не могла разглядеть чья именно, так как мешало ослепляющее солнце.
– Себастьян! Это ты? Что, скажи на милость, ты тут делаешь? – воскликнула миссис Квинс.
– Я увидел дым со своей плантации и понял, что дела здесь совсем плохи, раз вы прибегли к огню. Скажите, что я могу сделать?
– Боюсь, что ничего, Себастьян. Слишком поздно что-то делать. Мэрилин и Елена уже обо всем позаботились. Я приехала только вчера.
«Почему она так много говорит? – устало размышляла Мэрилин. – Почему бы ей не оставить человека в покое и не дать ему самому оглядеться?»
