«Кое-что хорошее мы с Маккензи все-таки создали тогда», – подумал Кэл. Фрэнки была для него солнечным лучом, осветившим всю дальнейшую жизнь. Светлая, всегда смеющаяся, такая простодушная и общительная – она была чудесным ребенком. В тот ужасный день, когда Маккензи навсегда лишилась беспечного веселья, ее доверчивость и смех перешли в ребенка, который уже был зачат. Любовь, которой суждено было зачахнуть, не успев расцвести и окрепнуть, подарила этот прекрасный плод.
Кэл продолжал смотреть, не отрываясь, впитывая эту счастливую картину, и тихо улыбался. Но вдруг Маккензи подняла глаза от книги – на какое-то мгновение взгляд ее потеплел, но она тут же прогнала улыбку с лица и придала ему обычное выражение неприступности.
– Я… я постучал, – начал неуверенно объясняться Кэл, – но никто не ответил…
Маккензи молчала – видимо, она очень испугалась.
– Наверное, я не услышала, – сказала она наконец, – в чем дело, Кэл?
– Джордж и Гил обнаружили в долине пятерых кастрированных бычков. Клеймо «Лейзи Би» кто-то на них переделал на надпись «Р. А», причем, очень умело, но парни заметили подделку.
Кэл не стал упоминать о том, что и Джордж Келлер, и Гидеон Смолл в былые времена тоже занимались подделкой клейма, поэтому у них был наметан глаз на такие вещи.
Маккензи закрыла книгу и нахмурилась.
– «Р. А.», – задумчиво повторила она, – я не знаю такого клейма, но могу поклясться, что в этом деле не обошлось без Натана Кроссби. Если бы кто-то захотел украсть скот, его просто бы украли, а не стали возиться с подделкой клейма.
Ласково шлепнув Фрэнки по колену, Маккензи поднялась.
– Мне нужно сходить в кабинет и проверить, нет ли такого клейма в моих книгах.
– А дальше мы не будем читать? – разочарованно спросила девочка.
– Мы обязательно дочитаем этот рассказ, малышка. Я сейчас вернусь.
Когда Маккензи вышла, Фрэнки слегка поморщилась от досады, но не стала строить обиженных гримас. Ее мама всегда говорила, что дуются только маленькие дети, и каждый раз, когда Фрэнки начинала дуться, мама делала такое «надутое» лицо, дразня девочку, что Фрэнки не могла удержаться от смеха. Поэтому сейчас малышка не позволила себе распускаться, боясь, что мама вернется и начнет корчить рожицы перед Калифорнией; а Фрэнки не хотела, чтобы мамочка глупо выглядела перед ним, она хотела, чтобы ее мама приглянулась Кэлу, и он навсегда остался на их ранчо.
Калифорния пришелся Фрэнки по душе. Она немного побаивалась всех других работавших на ранчо мужчин. Ну, может быть, не побаивалась, а просто они не нравились ей. В конце концов, Фрэнки было уже пять, а пятилетняя девочка не должна бояться, как маленькая.
А те другие мужчины часто плевались, от них плохо пахло, но самое главное – они никогда так не улыбались Фрэнки, как это делал Калифорния. Девочка хотела, чтобы Калифорния остался на ранчо, а если он женится на ее маме, он обязательно останется.
Фрэнки спрыгнула с подоконника, подошла к Кэлу и потянула его за штанину.
– Мама читала мне книжку, – сказала она и протянула ему книгу.
Кэл стоял и смотрел в ту сторону, куда исчезла ее мама, и по выражению его лица Фрэнки решила, что мамочка все-таки ему нравится. Она не станет рассказывать Кэлу, как плохо мама называла его, когда думала, что Фрэнки не слышит. Он может обидеться, если узнает, что мама называла его «надутой змеиной задницей» или не «надутой», а как-то еще – Фрэнки уже не помнила. Ее живо отправили бы в угол, если бы она повторила те слова. Фрэнки даже не знала, что у змей бывает задница, но, естественно, Калифорнии не понравилось бы, что мама так нехорошо называла его.
– А ты любишь книги?
Кэл, улыбаясь, смотрел на девочку. Фрэнки подумала, что у него замечательная улыбка – все зубы целые и белые, на щеках появляются ямочки, а голубизна глаз становится еще ярче.
– Мама читала мне сказки, которые сочинил человек по имени Эзоп. В слове «Эзоп» первая буква «э» – я уже знаю, ведь я учусь читать! – похвасталась Фрэнки. – А твоя мама читала тебе книги, когда ты был маленьким?
Кэл устроился на подоконнике и задумался. Девочка и не подозревала, что задала ему такой сложный вопрос.
– Мою маму звали Дон-сей. Она рассказывала мне много сказок, но они не были написаны в книгах, как эта, которую сочинил мистер Э…
– Эзоп. Э-зоп, – она гордо повторила это имя.
– Да. Люди, с которыми я жил, когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, – апачи. Они не пишут на бумаге. Они говорят на языке, который существует только в их мыслях.
– Ты хочешь сказать, что индейцы не умеют читать?
– А им не нужно читать. Их сказки, законы и обычаи передаются от родителей к детям с помощью простых слов. Среди апачей много замечательных рассказчиков, которые могут часами развлекать детей и взрослых.
Это показалось Фрэнки очень занимательным.
– И что происходит в этих сказках?
– А ты хочешь услышать такую сказку?
– Конечно! – Фрэнки подпрыгнула и забралась на подоконник. – Пожалуйста, Калифорния, – сказала она, принимая обычную позу, в которой она слушала.
Для этого девочка положила руку Калифорнии к себе на плечи и прижалась к нему сбоку. Да, прижиматься к Калифорнии совсем не то, что к маме. Он был, как нагретый солнцем камень, – такой же
