Поверь мне, муженек, юный Цезарь – воистину удивительный ребенок!
Собственная речь распалила ее; к тому же ей пришла в голову еще одна мысль, от которой она и вовсе не могла лежать спокойно.
– Кстати, вчера я разговаривала с женой Красса Оратора, Муцией, и она поведала, что Красс Оратор хвастается, будто сын одного его клиента[30] – точь-в-точь юный Цезарь. – Она заехала Марию в бок локтем. – Да ты знаешь эту семейку, Гай Марий: ведь они из Арпина.
Он не очень внимательно следил за ее рассказом, однако удар локтем дополнил впечатление, уже произведенное ее беспокойным ворочаньем, и сон его был уже в достаточной степени рассеян, чтобы он спросил:
– Из Арпина? Кто же это?
Арпин был его родиной, там простирались земли его предков.
– Марк Туллий Цицерон. Плебей, которому патронирует Красс Оратор, и сын плебея носят одно и то же имя.
– К несчастью, я и впрямь знаком с этой семьей. Это – в некоторой степени наша родня. Те еще сутяги! Лет сто назад они украли у нас кусок земли и выиграли дело в суде. С той поры мы не разговариваем.
Его веки опять сомкнулись.
– Понятно. – Юлия подвинулась ближе. – В общем, мальчугану восемь лет, и он так разумен, что будет обучаться на форуме. Красс Оратор предсказывает, что он произведет там фурор. Думаю, Цезарь-младший в восьмилетнем возрасте не отстанет от него.
– М-м-м, – Марий протяжно зевнул. Жена снова пихнула его локтем.
– Эй, Гай Марий, ты вот-вот уснешь! Ну-ка, очнись! Он послушно распахнул глаза и издал клокочущий звук.
– Что, хочешь прокатить меня по Капитолию? Она со смешком улеглась.
– В общем, я не встречала этого малолетнего Цицерона, зато мне знаком мой племянник, Гай Юлий Цезарь-младший и можешь мне поверить: он… ненормальный. Я знаю, что обычно так именуют умственно отсталых, но, полагаю, этому словечку можно придать и противоположный смысл.
– С возрастом ты становишься все более болтливой, Юлия, – не выдержал замученный женой муж.
Юлия не обратила внимания на его жалобу.
– Юному Цезарю нет еще двух лет, а он тянет на все сто! Взрослые слова, правильные фразы – и при этом он соображает, что говорит!
Неожиданно сон у Мария сняло как рукой, он забыл про усталость. Приподнявшись на локте, он посмотрел на жену, на ее лицо, освещенное мягким светом ночника. Ее племянник! Племянник по имени Гай! Сбывалось пророчество сирийки Марты, которое он услыхал при первой же своей встрече с этой старухой во дворце Гауды в Карфагене. Она предсказала ему судьбу Первого человека в Риме и семикратное переизбрание консулом. Однако, добавила она, ему не суждено остаться величайшим римлянином. Таковым станет племянник его жены по имени Гай! Тогда он сказал себе: Только через мой труп! Меня никто не затмит. Однако вот он, этот ребенок, подтверждающий пророчество!
Марий снова лег, чувствуя, как ломят от усталости суставы. Слишком много времени и энергии, потратил он на то, чтобы стать Первым человеком в Риме, чтобы теперь скромно отойти в сторонку и наблюдать, как блеск его имени будет затмевать новоиспеченный аристократ, входящий в силу, когда он, Гай Марий, старик или вообще мертвец, уже не сможет этому сопротивляться. Как ни велика была его любовь к жене, тем более что именно ее аристократическое происхождение обеспечило ему первое избрание консулом, он все равно не мог смириться с тем, чтобы ее племянник, представитель ее рода, вознесся выше его.
Консулом он становился уже шесть раз, а значит, его ждет седьмое избрание. Никто из римских политиков, впрочем, не верил всерьез, что Гай Марий сможет обрести былую славу, которая сопутствовала ему в безмятежные годы, когда центурии голосовали за него, причем трижды in absentia,[31] раз за разом подтверждая свою убежденность, что лишь он один, Гай Марий, в силах уберечь Рим от германцев. Что ж, он действительно спасал их. И какова их благодарность? Стена оппозиционности и осуждения, козни… враждебность Квинта Лутация Катула Цезаря, Метелла Нумидийского Хрюшки, многочисленной и влиятельной фракции в сенате, объединившейся вокруг идеи ниспровержения Гая Мария. Ничтожества с громкими именами, ужаснувшиеся тем обстоятельством, что их возлюбленный Рим спасен презренным Новым человеком – деревенщиной-италиком, не имеющей понятия о греческой утонченности, как определил это Метелл Нумидийский Хрюшка много лет назад.
Но нет, битва еще не окончена. Невзирая на удар, Гай Марий станет консулом в седьмой раз, чтобы остаться в анналах величайшим римлянином за всю историю Республики. Не собирается он допускать, чтобы золотоволосый красавчик, потомок богини Венеры, занял в исторических книгах более почетное место, нежели он, патриций Гай Марий, римлянин Гай Марий.
– Я тебя прижму, паренек! – сказал он вслух и ущипнул Юлию.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.
– Через несколько дней мы уезжаем в Пессинунт – ты, я и наш сын.
Юлия села.
– О, Гай Марий, неужели? Какая прелесть! Ты уверен, что берешь с собой и нас?
– Уверен, жена. Плевать я хотел на условности. Наше отсутствие продлится два-три года, а в моем возрасте это слишком большой срок, чтобы обходиться без жены и без сына. Будь я моложе – другое дело. Поскольку я предпринимаю путешествие как частное лицо, официальных препятствий тому, чтобы я взял с собой семью, не существует. – Он прищелкнул языком. – Я сам отвечаю за все последствия.
– О, Гай Марий! – Иных слов у нее не нашлось.
– Мы посетим Афины, Смирну, Пергам, Никомедию, сотни иных мест.
– И Тарс? – с живостью спросила она. – О, мне так всегда хотелось повидать мир!
