– Сбежать? У меня не было необходимости спасаться бегством, Юлия. Пускай Митридат вершит судьбами всей восточной части Понта Эвксинского, однако он никогда не посмеет причинить вред Гаю Марию!
– Тогда почему мы так торопимся? – саркастически осведомилась Юлия.
– Чтобы не предоставлять ему возможности вообразить, будто ему под силу причинить Гаю Марию вред, – с ухмылкой отвечал ее супруг.
– А Морсим?
– Боюсь, тут причина совсем прозаическая, meum mel. В Тарсе сейчас стоит несносная жара, поэтому я поручил ему нанять для нас корабль. Мы не станем задерживаться в Тарсе, а сразу выйдем в море. На море и отдохнем. Мы посвятим все лето неспешному изучению киликийского и памфилийского побережья, а также сойдем на берег и поднимемся в горы, чтобы полюбоваться Ольбой. Я знаю, что лишил тебя удовольствия посетить Селевкидову Трахию, но теперь, на обратном пути, у нас есть время, и мы все наверстаем. Поскольку твой род восходит к Энею, тебе следовало бы поприветствовать потомков Тевкра.[76] Еще говорят, что в нагорном Тавре, над Атталеей, лежат чудесные озера. Мы съездим и туда. Тебя устраивает такой план?
– О, да!
Намеченная программа была детально выполнена, поэтому Гай Марий с семейством добрался до Галикарнаса только в январе, сперва изучив побережье, славившееся своими красотами и безлюдьем. Им на пути не попалось ни одного пирата, даже у Корацезия, где Марий не отказал себе в удовольствии забраться на утес, на котором возвышалась древняя пиратская цитадель, чтобы наконец решить задачу ее гипотетического штурма.
В Галикарнасе Юлия и Марий-младший почувствовали себя, как дома: едва ступив на берег, они принялись освежать в памяти местные диковины. Марий же засел за чтение двух писем: одно дошло из Ближней Испании, от Луция Корнелия Суллы, другое написал уже из Рима Публий Рутилий Руф.
Войдя в кабинет, Юлия застала Мария сумрачным и нахмуренным.
– Дурные вести? – догадалась она.
Насупленность мигом уступила место подобию беззаботной гримасы, после чего Марий попытался изобразить воплощение невинности.
– Я бы не назвал эти вести дурными.
– Но есть ли вести по-настоящему добрые?
– Есть. Скажем, те, что сообщает Луций Корнелий: наш подопечный Квинт Серторий завоевал Травяной венок.[77]
Юлия радостно вскрикнула:
– О, Гай Марий, как это чудесно!
– Всего-то в двадцать восемь лет! Настоящий Марий!
– Как он его завоевал? – потребовала подробностей Юлия.
– Спас армию от уничтожения – как же еще? Только этим и можно заслужить corona obsidionalis.
– Оставь свои шутки, Гай Марий. Ты знаешь, что я имею в виду.
– Прошлой зимой его и командуемый им легион отправили в Каастуло для охраны района в качестве подкрепления легиону Публия Лициния Красса в Дальней Испании. Войска Красса взбунтовались, вследствие чего кельтиберы преодолели оборонительные заслоны города. Тут-то наш паренек и покрыл себя славой! Он отстоял город, спас оба легиона и тем завоевал Травяной венок.
– Обязательно сама напишу ему и поздравлю. Интересно, знает ли о его достижениях его мать? Как ты считаешь, он с ней поделится новостью?
– Вряд ли, он слишком застенчив. Лучше напиши Рие об этом сама.
– Обязательно! О чем еще пишет Луций Корнелий?
– Почти ни о чем, – Марий вздохнул. – Он не больно весел. Но в конце концов он и не бывает иным. Он воздает Квинту Серторию должную хвалу, но, подозреваю, он с большей радостью надел бы Травяной венок на собственную голову. Тит Дидий не позволяет ему командовать войсками в деле.
– Бедный Луций Корнелий! Отчего же?
– Он слишком его ценит, – лаконично ответил Марий. – Луций Корнелий – стратег.
– Говорит ли он что-нибудь о германке, жене Квинта Сертория?
– Да, говорит. Она и ребенок живут в большой кельтиберской крепости под названием Оска.
– А как насчет его собственной жены-германки и их близнецов?
– Кто знает? – Марий пожал плечами. – Он их никогда не упоминает.
Наступило молчание; Юлия в задумчивости смотрела в окно. Потом она произнесла:
– Жаль, что это так. Как-то неестественно, правда? Я знаю, что они – не римляне, поэтому он не может привезти их в Рим. Но все же он должен питать к ним хоть какие-то чувства?
Марий предпочел не отвечать на вопрос. Вместо этого он сказал:
– Зато письмо Публия Рутилия пространно и насыщено новостями.
Уловка удалась.
– Оно годится для моих ушей? – с живостью спросила Юлия.
