Просторный холл в доме Петринского. Налево – дверь в переднюю, направо – в спальню. Прямо – широкая стеклянная дверь в рабочий кабинет, через которую зрителю виден письменный стол и множество книг. Холл служит одновременно и столовой. В холле – стол, стулья, буфет и глубокое кресло, рядом с которым торшер с большим абажуром. Мебель старомодная, массивная, но красивая. На полу – персидский ковер, а над столом – люстра венецианского стекла. По углам – горки с изящными фарфоровыми сервизами и безделушками. Вся обстановка говорит об уюте и педантичном порядке. В момент поднятия занавеса Мария, в длинном и широком халате, держит мужской халат и домашние туфли. Ставит туфли возле кресла. Входит Петринский с портфелем в руке.
Петринский. Добрый вечер, милая! (Быстро и слегка небрежно целует жену.)
Мария (сухо). Добрый вечер.
Петринский кладет портфель на стол и вынимает из него письма и медицинские журналы. Мария сердито наблюдает за ним.
Петринский (виновато улыбаясь). Ничего не поделаешь! Декан вдруг назначил ученый совет.
Мария (недовольно). Не понимаю, почему ты не мог уйти пораньше!.. Ты же знаешь, у пас билеты в театр.
Петринский. О-о-о! (Смеется.) Профессора как мешки, забытые на чердаке… Тронешь – пыль столбом! А ученый совет – это единственное место, где они могут выбить друг друга. Ничего! (Снимает пиджак и надевает халат.) Пойдем в театр в другой раз! (Садится в кресло и надевает домашние туфли.)
Мария (взрывается). Как это – ничего! Не могу я больше так жить! Или я должна найти себе работу, или… (Внезапно умолкает.)
Петринский (озабоченно смотрит на нее). Или – что? (Пауза, он снова любезен.) Не спеши, милая! Я решил осенью просить для моей клиники новые штатные единицы.
Мария. Разве я могу поступить на работу только в твою клинику?
Петринский (удивленно). А куда же еще?
Мария. В клинике внутренних заболеваний есть вакантное место ординатора.
Петринский (быстро, с досадой). А-а-а!.. Не могу! Я не могу просить! Меня сразу же упрекнут, что я хлопочу за свою жену.
Мария. Никто ни в чем тебя не упрекнет! Профессор сам предложил мне подать заявление на это место.
Петринский (удивленно и слегка раздраженно). Сам? Скажите пожалуйста! С какой это стати? Без моего ведома?… Как будто чужие жены его собственность! (Категорически.) Ну нет! Ты ничему не научишься у этого старика! Он давно все пустил на самотек в своей клинике.
Мария. А ты мне говорил, что у тебя о нем хорошее мнение!
Петринский. Мало ли что я говорил!.. Недавно один его молодой ассистент поставил диагноз язвы желудка, а у нас определили – аппендицит.
Мария. А твои ассистенты не ошибаются?
Петринский (грозит пальцем). Никогда! Я тут же их увольняю!
Надев домашние туфли, Петринский поднимается с кресла, берет со стола портфель и журналы и идет с ними в кабинет. Мария относит его ботинки и пиджак в спальню. Возвращаются в холл одновременно.
Мария (сухо). Накрывать к ужину?
Петринский (снисходительно). Да, можно.
Садится за стол, распечатывает письмо и сосредоточенно его читает Мария вынимает из буфета белую скатерть и стоит у стола, покорно я терпеливо ожидая, пока Петринский кончит читать.
Что? Ах, да! (Видя, что Мария ждет, поднимает письмо чуть отодвигается.) Профессор Виноградов пишет, что успешно применяет мои метод трансплантации костей и даст о нем рецензию в «Хирургический журнал:». (Кладет письмо на скатерть, которую стелет Мария.)
Мария (равнодушно). Какой Виноградов?
Петринский (удивленно, с упреком). Ты не знаешь, кто такой Виноградов?… А еще специализировалась по хирургии и внутренним болезням!
Мария (горько). А какой толк от этой моей специализации? Как вышла за тебя замуж, так перестала быть врачом.
Петринский задет, он бросает на нее быстрый взгляд. Мария разглаживает скатерть на столе. Звонок.
Петринский (небрежно и повелительно). Посмотри, кто там?
Мария выходит и возвращается с Глафирой. Та в элегантном весеннем костюме.
Глафира (весело и самоуверенно). Добрый вечер, профессор!
Петринский. Добрый вечер, Глафира!
Глафира. Я думала, ты еще не вернулся из клиники, и потому позволила себе зайти.
Петринский. Ну, а если я уже вернулся – неужели это так неприятно?
Глафира (снимает перчатки). Откровенно говоря, я тебя побаиваюсь.
Петринский. Да, я кажусь строгим! Но это необходимо для поддержания дисциплины в клинике.
Глафира. О, меня не интересует, какие чувства ты внушаешь своему персоналу! Но ты как-то намекнул, что я захожу к вам по вечерам будто бы для того, чтобы оправдать свои поздние возвращения домой, и меня это задело.
Петринский. Наверное, я хотел пошутить над доверием, которое питает к тебе супруг.
Мария (Глафире). Милая, доверчивые люди – постоянный объект его шуток! Разве ты не знаешь?
Петринский. Серьезно относиться к таким людям просто вредно. Когда муж начинает верить жене, он становится скучным!.. Ну, и брак в опасности!
Мария. А недоверчивый муж не скучен, да?
Петринский. Да, дорогая! Это спасает его от равнодушия жены, а оно страшнее гнева. (Глафире.) Недоверие – та основа, на которой зиждется брак! Устрани недоверие, и браку конец!
Глафира (улыбаясь, Марии). Твой муж опять сыплет парадоксами!
Мари я. Парадоксы у него – дымовая завеса, за которой он в свое удовольствие играет людьми.
Глафира. Не упрекай его, милая! Играть людьми – настоящее искусство! И это так увлекательно!
Петринский. Не только увлекательно, но и необходимо!.. Иначе люди начнут играть тобой! (После короткой паузы.) Ты ужинала?
Глафира. Нет еще.
