побеспокоит. Никаких болезней к нему не пристанет. И смерть ему больше не грозит. Ни от голода, ни от жажды, ни от холода, ни от жары, ни от удушения водой в половодье, ни от яда любого. Он будет жить вечно. У него будет вдосталь времени, чтобы вспомнить девочек, которых он пытал, чтобы превратить в призраков. Всех тех, кого он сводил с ума, кого топил навками или рвал «звериными лапами». Земля, на которой он стоит, отныне принадлежит миру мертвых, а тот, кто попал во власть Чернобога, может не бояться сил тьмы. Все будет хорошо, Сережа. Года за два-три жгут сгниет и тебе станет легче. Будешь гулять, заниматься гимнастикой, петь песни и веселиться. Но не забывай о том, что за круг тебе выходить больше нельзя. Ступив на нормальную землю, ты снова станешь обычным человеком. И с тобой случится то, что случается с людьми, которые не ели и не пили несколько лет.
— Паскуда! — выдохнул Тюлень. — Смотри, мы еще встретимся.
— Все может быть, — пожал плечами Олег. — Один вопрос. О чем просили тебя девочки, которых ты пытал, держа у них перед носом свой медальон? О чем? Молчишь? Ладно, Вячеслав Григорьевич, пойдем. Ему нужно побыть одному. А у нас еще масса хлопот.
Через час мужчины уже сидели в столовой, за бутылочкой водки и тарелкой соленой форели, уложенной на смазанные маслом хрустящие галеты.
— Ну что, Вячеслав Григорьевич? — поднял рюмку ведун. — Не пьянства ради, а здоровья для. В качестве обезболивающего. Вздрогнули!
Они выпили, и Середин тут же налил себе еще:
— Болит зар-раза! Как беспокоиться стало не о чем, сразу и прихватило. Прямо хоть новую бучу затевай! — Он выпил, торопливо закусил бутербродом. — Завтра, небось, и ступить не нее не смогу.
Антиквар притянул бутылку к себе, налил, выпил. И заговорил совсем о другом:
— Неужели это действительно правда?
— Ты о чем?
— Про змеевик. Если отдать его графу и назвать имя, можно обрести бессмертие?
— А сам как думаешь?
— Я… — Мачо налил себе еще. — Не знаю… Еще полмесяца назад ни за что бы не поверил. Но теперь… Все эти… Глиняные люди, летающие монстры, водяные женщины, призраки, чудовища. И это… заклятие на вечность. Ведь это есть. Это на самом деле есть!
— Ты наконец-то заметил? — усмехнулся Середин.
— Но если так… — мечтательно закатил глаза мачо. — Тогда… Это будет… Бессмертие? За бессмертие любой богач уже не полмиллиона — миллион, два… Нет, десять. Да чего десять? Они сто миллионов заплатят и еще благодарить станут! Мы устроим аукцион! Один лот, первая ставка — сто миллионов, шаг — десять миллионов. Мы получим, мы получим…
— Ты осетра-то урежь, дорогой, — посоветовал Олег. — Шибко размечтался. Кто знает об этом бессмертии, о змеевике, о графе? Кто, вдобавок, в это поверит? На твое предложение откликнется от силы сотня знающих магов. Причем даже у самого богатого из них вряд ли наберется хоть тысячная часть от твоих мечтаний. Сколько там предлагали? Полмиллиона? Это максимум, мой дорогой. И то не факт, что дяденька не намерен тебя надуть, полагаясь на силу своих заклинаний.
Вячеслав Григорьевич прикусил губу, мелко-мелко ее пожевал, опрокинул стопку и согласно кивнул:
— Наверное, да. Никто в мире не поверит и достойных денег не даст. Заинтересуется только кучка посвященных. Несправедливо.
— Никто.
— Что?
— Об этом не должен знать никто, Вячеслав Григорьевич.
— Почему? Это же… Это полмиллиона как минимум!
— Имя Урсулы стоит намного больше. Оно дороже сотен и миллиардов долларов. Потому что ее имя — это жизнь. Сколько ты согласен получить, чтобы тебя убили? Цена ее имени именно такова. Эта цена — смерть.
— Я так и знал, — развернул плечи мачо. — Я знал, что, когда дело зайдет о большой сумме, вы попытаетесь меня обмануть!
— Кто тебя обманывает? Хочешь взять монету — бери. Но имя Урсулы не продается! Забудь ее. Навсегда. Понял?
— Это бесчестно! Может быть, ты хочешь забрать все деньги себе? У тебя есть еще монета, да? У тебя есть еще одна монета, и ты продашь ее графу вместе с Урсулой.
— Ты меня звал, господин? — появилась в дверях невольница. Девушка с разноцветными глазами, синим и зеленым. Ритуальная жертва Итшахра. Та, чья гибель откроет богу смерти путь в мир живых. Самая страшная тайна, которая может быть известна смертному.
— Проклятье! — Ведун вскочил, выхватил саблю и упер ее кончик в горло антиквара: — Прости, приятель, но ты не должен знать ее имя. Только не тот, кто может его продать.
— Не делай этого, господин, — попросила Урсула, подошла и встала рядом с мачо.
— Он узнал тайну, непозволительную для смертного.
— Но он хороший человек, господин. Он научил нас ловить рыбу сережкой с крючками и ни разу не обманул. И ты обещал его защищать. Я помню, ты обещал.
— Обещал, — хрипло подтвердил Вячеслав Григорьевич. — Такой был уговор.
— Проклятье… — Олег отдернул саблю и со злости разрубил ближний к себе бутерброд. Вместе с тарелкой. Уселся обратно, собрал с обрубков рыбу и запихал в рот.
— Я понимаю, — все так же хрипло заговорил антиквар, — у вас меняются обстоятельства, вы хотите отказаться от сделки. Я разумный человек и готов не настаивать. Но между нами существует договор, и я теряю вполне конкретную выгоду. Если вы компенсируете мне мои потери, я готов забыть про все, что видел и слышал. Забыть, как страшный сон.
— Чего ты хочешь? Монету?
— Спасибо, возни со змеевиком мне хватило досыта. Я ограничусь своими пятнадцатью процентами. Вы сами назвали возможную стоимость сделки. Пятьсот тысяч долларов. Значит, мне причитается семьдесят пять тысяч. Ничего лишнего мне не нужно. Только то, что положено по закону. И по справедливости. Согласитесь, я натерпелся вполне достаточно, чтобы… Чтобы получить полноценную компенсацию.
— Семьдесят пять? Наш лучший друг готов был грохнуть кого угодно с гарантированным алиби за сумму, в полтора раза меньшую.
— Но ведь вы не бандит, уважаемый Олег, — напомнил мачо. — Вы честный человек. Так давайте вести себя честно. Или вы платите компенсацию, или мы заканчиваем сделку. То есть доводим ее до конца.
— Ты рано пришла, Урсула, — покачал головой Середин. — Еще секунду, и у меня не было бы никаких забот. Кроме совести. Но за такие деньги с ней можно договориться.
— Вкусный бутерброд? — внезапно поинтересовался антиквар.
— Да, спасибо.
— Хочу напомнить, что вы живете здесь, кушаете и пьете за мой счет. Так что ваши шутки носят не совсем корректный характер.
— А-а… Ну да, я совсем забыл. — Олег посмотрел на разбитое окно, на потолок, на стены. — А ведь хорошее место, Вячеслав Григорьевич. Как считаешь? Интересно, сколько может стоить этот скит?
— Не знаю, не специалист, — мотнул головой антиквар. — Сама постройка… Нет, не скажу. Это ведь все нужно было сюда еще доставить. Такое место… Автономные системы, связь. Обслуга, сервис… Нет, не представляю.
