«Почтальон» спрятал пятак, натянул до ушей шапку с «почтой» и вышел на улицу, где конка. Скучное солнце висело над Вильной. Пара тощих лошадей медленно тянула конку. Мальчишки, прячась от кондуктора, прыгали на подножку. Янкеле это понравилось — он тоже повис. Ехать далеко — до Погулянки. Янкеле там был один раз, ещё когда папа не сидел.
— Паршивец, ты сегодня спрыгнешь или нет? — Кондуктор сорвал шапку с Янкеле.
Письмо упало на булыжник. Янкеле подобрал шапку, почту и прицепился к следующей конке. Так и доехал.
Здесь хорошо! Налево тихая Вилия, вдали лес, а направо зелёное поле. А там, неподалёку, казармы. По полю скакали казаки. Который из них Чернохлиб? Ведь они все одинаковые! На всех широкие синие штаны с красными полосами, сабли, пики, толстые канчики[7] и светлые чуприны[8] под фуражками. Одни, блестя саблями, на полном скаку рубили расставленные по полю гибкие палки. Другие длинными пиками кололи чучела, похожие на толстых торговок с Рыбного базара. Даже страшно становилось, когда пика влезала в соломенный живот! А лошади легко- легко касались копытами земли. Сразу видно — настоящие казацкие лошади, не то что коночные клячи.
Заиграла труба. Казаки соскочили с сёдел и повалились на траву покурить. Янкеле робко стоял на краю поля. Они могут ещё стегнуть канчиком. Письмо шуршало под шапкой. Он хотел подойти поближе и не мог — боялся! Но вот один казак мотнул чуприной:
— Тебе чего, хлопец?
Янкеле побледнел:
— Господин казак, чи вы не знаете, кто есть нижний чин… Господин Черно… Чернохлиб?
— Эвон сидит, сало жрёт, другим не даёт! Иди к нему, не бойся.
Чернохлиб обернулся.
Он был красивый: румяные щёки, тонкие брови, усы двумя золотыми колечками. Недаром он понравился Юзефе. Янкеле отдал ему «почту». Чернохлиб вытер губы и долго, по складам, читал письмо. Янкеле и то лучше читает. Потом он сунул письмо в сапог, покрутил ус и улыбнулся. Глаза у него были синенькие.
— Добре, хлопчик! — Он достал пятачок. — Держи!
Другой казак спросил:
— Як тебе зовут?.. Янкель? Сидай с нами, Янкель!
Третий казак хлопнул Янкеле по плечу: — Янкель, пойдёшь к нам в казаки?
Янкеле перестал бояться. Казаки ему понравились. Он отвечал на все вопросы, а потом даже сам спросил:
— Дяденьки, а зачем вам эти канчики?
Казаки засмеялись:
— То не канчик, а добрая казацкая нагайка. Пощупай!
Янкеле пощупал:
— Чтобы лошадок погонять?
— «Лошадок»! — усмехнулись казаки. — Конь и так пойдёт — он повода слушается…
Тут снова заиграла труба. Казацкий офицер закричал:
— По ко-о-ням! Чернохлиб сел на коня:
— Янкель, приходи завтречка, я ответ отпишу!
И понёсся к остальным казакам.
Так Янкель подружился с казаками. Он сделал себе саблю и казацкую нагайку. Если есть доска и верёвка, это совсем нетрудно. И с азартом мчался на лихом «скакуне» по двору. И с грохотом рубал бабушкины бидоны доброй «казацкой саблей».
— Бабушка, я не буду почтальоном, я буду казаком! — И бах по бидону, бах…
А по ночам, пугая маму, бормотал: «Чернохлиб… По ко-о-ням…»
С заработанными пятаками Янкеле пошёл в магазин. Маленькая продавщица уговаривала покупателей. Янкеле показал ей пятаки и выбрал тетрадь для рисования. Замечательная тетрадь, из толстой бумаги; на синей обложке красивыми буквами напечатано: «Тетрадь для рисования, учени — точки, точки — класса». Потом он увидел пистолет. Хороший черный пистолет, с коробочкой красных пистонов в придачу.
— Дайте тетрадь и пистолет.
— Денег не хватит, мальчик.
— Сколько денег не хватит? — Янкеле задумался. — Ну, дайте тетрадь! — Он пошёл к кассе и вернулся. — Нет, пистолет. — А через минуту опять прибежал. — Нет, тетрадь, тетрадь!
Сам над собой засмеялся и пошёл платить — и ещё осталось на красно-синий карандаш.
На первой странице он нарисовал казака. Красно-синим карандашом хорошо их рисовать. Штаны — синим, перевернул карандаш — полосы на штанах красным. Верх фуражки — синим, опять перевернул, низ — красным. Саблю — синим, нагайку — красным, лицо — красным, глаза — синим…
Он долго рисовал. Стало темно; бабушка зажгла лампу. Пришла мама. От неё пахло табаком.
— Бабушка, — сказала мама, снимая платок, — кончено, мы бастуем! И кожевники тоже. Они мучатся не меньше нас!
— Вы хотите быть сильнее Николая Второго! — вздохнула бабушка.
— Бабушка, больше терпеть невозможно! Он себе наживается, а мы наживаем чахотку. Мы ж его спросили: «Финкельштейн, толстая собака, вы согласны на десять часов работы?.. Нет? Так мы бастуем!»
Янкель бросил карандаш и стал тереть глаза:
— Я тоже хочу бастовать!
Мама обняла его:
— Золотко, спать ложись! — и, отвернувшись от Янкеля, долго кашляла.
Утром пришла соседка, тоже табачница. Янкеле встрепенулся и схватил маму за платье:
— Куда ты идёшь?.. Я знаю, ты идёшь бастовать!
— Пусти, золотко, мы на базар!
Она вырвалась, захлопнула дверь и повесила с наружной стороны замок. Янкеле заревел и стал колотить ногами и «казацкой саблей» по двери. Потом он подтащил к окну табуретку, взобрался на подоконник, откинул крючок и толкнул раму. В комнату ворвались гнилые запахи двора, залетели большие зелёные мухи. Под окном была ржавая крыша сарайчика. Янкеле перебрался на сарайчик, спрыгнул на землю и побежал искать маму.
Он долго бегал по улицам. На Георгиевском проспекте он увидел чёрную толпу. Ну да, это табачники и табачницы собрались бастовать около богатого, со львами и балконами, дома Финкельштейна! Янкеле забрался в толпу и, расталкивая бесчисленные ноги, кричал:
— Мама! Мама!
Табачники говорили между собой:
— Депутаты уже давно у Финкельштейна!
— Интересно, что он теперь ответит, этот эксплуататор! Мальчик, чего ты здесь пихаешься?
— Мама! — ответил Янкеле, выбрался из толпы и увидел городовых. Они кричали:
— Разойдись!
Но толпа не расходилась. Наоборот, подошли ещё рабочие. От них пахло кожей — это были кожевники. Каменные львы с финкельштейновского дома оскалили пасти на толпу. Все ждали, что ответит Финкельштейн.
Янкеле хотел ещё раз крикнуть: «Мама!» — но тут со стороны Погулянки донёсся стук подков.
Раздались звуки трубы, и затем сразу Янкеле увидел лошадиные головы, блестящие казацкие
Янкеле сначала испугался. Потом он обрадовался.
Сейчас он найдёт Чернохлиба, он ему всё расскажет про Финкельштейна. Пусть он задаст канчиком этой толстой собаке!
Янкеле оглянулся. Кожевники, табачники — все разбегались в разные стороны. А стук подков становился всё громче, уже видны были светлые чуприны казаков и острые лошадиные уши…
