мне не хочется отрываться…
Примерно это я сообщаю ей следующим движением своих губ. Поцелуя она не выдерживает. Спрашивает, обмякшая и разнеженная в моих объятиях:
– Куда летим?
– Тут рядом. В Питер. Твой парень сегодня – хэдлайнер фестиваля «Ракета».
– Мой па-арень? – Кажется она впервые произносит эти слова.
– Да-да, можешь гордиться, тебе очень повезло с парнем. Не каждому доверяют быть главной звездой на огромном шабаше, где играют Scooter, The Cardigans, Scorpions, ну и еще пара десятков наших лузеров.
– Cardigans?!! – ее губы растягиваются, полностью обнажая огромные белые зубы, и я понимаю, что этот аргумент полностью решает вопрос в нашу пользу. Меня только задевает, что именно этот аргумент. Но она немедленно исправляется:
– Мой па-а-арень?! У меня есть па-а-арень?! О! – ее глаза закатываются.
По дороге в аэропорт она весело трещит про любимую группу своего детства, про девочку на коньках, про «sick and tired», про то, что она знает все песни Cardigans наизусть. Даже напевает некоторые. Мы со Стасом ведем себя как благодарные слушатели.
В Питере – промозгло: ветер и морось, но организаторы бодро уверяют нас, что стадион имени Кирова будет набит под завязку. Почти все билеты проданы, да и в какие времена морось останавливала потомков революционных матросов, если намечался веселенький хелтер-скелтер?
Мы целуемся в палатке на бэкстейдже, пока мои парни заканчивают саундчек. Несмотря на бессонную ночь, спать совсем не хочется. Палатка обставлена в соответствии с капризными требованиями нашего бытового райдера, который, по моим сведениям, промоутеры от Калининграда до Камчатки единодушно признают «самым драконовским в российском шоубизе». Даже райдер Киркорова следует на почетном втором месте. Райдер – Бог, которому вынуждены поклоняться все организаторы концертов. Аминь!
«Аllигархи». Бытовой райдер.
Это лишь часть бытового райдера. Есть еще вторая часть, посвященная перелету, отелю, сцене и трансферу. А есть еще технический райдер…
Иногда я иду на компромиссы, особенно если в маленьком приятном городке люди искренне готовы предоставить сколько угодно махровых полотенец, но заказ хамона «Iberico Servano» может поставить под угрозу городской бюджет. Я делаю поблажки искренним людям. Однако сегодня – не тот случай. Фестиваль «Ракеты» финансирует ультралевая политическая партия, в качестве своей предвыборной рекламы. Мне наплевать на политику, когда надо идти на выборы, но не тогда, когда они приглашают меня сыграть для них. В таких случаях все происходит жестко, без поблажек. Максимальная стоимость выступления и максимальный райдер! Хотите власти – платите по полной! У меня еще остались несколько нехитрых принципов.
На столе – пирамиды бутылок коллекционного вина и односолодового виски в окружении фруктового натюрморта. Закуски из меню личного повара Элтона Джона до поры скрываются в генеральском походном холодильнике. В углу – плазменная панель, на которую с DVD-плеера транслируется концерт The Cure в Берлине. Таков сегодня мой источник вдохновения. Говорят, парни из «Нирваны» постоянно возили с собой в туры диски «Аббы». Чтобы разогреваться этой музыкой перед своими сумасшедшими гигами. Вот откуда растут ноги у истерического слэма. Лично я, когда смотрю концертное видео хорошего артиста, начинаю рыть землю и требовать сцену, невзирая на любое состояние организма. Господа эскулапы! Если я, паче чаяния, окажусь в коме, не надо сильнодействующих препаратов. Поставьте концерт Gorrilaz! Хорошее Live Show способно поднять меня из гроба и отправить на сцену. Проверено.
Перед входной шторой дергают за шнурок звонка, в палатку не так-то просто постучать.
– Войдите!
Шторка откидывается и перед нами предстает во всем очаровании своей нетвердой походки и манерных жестов Джонни Депп в образе капитана Джека Воробья. Конечно, это не сам Джонни, а переодетый актер, но в том, что возможностей у него не меньше, чем у капитана пиратов или голливудской кинозвезды, нам приходится убедиться немедленно. Джек Воробей вытаскивает из необъятных карманов своего камзола несколько резных табакерок, выставляет их в ряд перед нами и кончиком длинного ногтя по очереди откидывает крышки.
– Чего изволите, мои доблестные спутники? Ускориться? Красиво ускориться? Помечтать? Успокоиться? Взлететь? Сегодня у меня для вас любые ощущения. Сегодня – день открытых дверей в любые помещения. Сегодня проникаем сквозь стены! Референдум, такс-кзать, по всем насущным вопросам бытия. Выбирайте, не стесняйтесь!
Гаш, хэш, кокэйн, спиды… Каждая табакерка доверху заполнена продуктом, в качестве которого я абсолютно уверен. Потому что не первый год знаю Джека Воробья. Если честно, мы с ним – большие друзья. Я помалкиваю. Джек тоже молчит и красноречиво смотрит на Леру. Мы ждем.
– Это что? Кокаин? – она тычет пальцем в табакерку с порошком.
– Очарован, такс-кзать, вашим выбором, мадемуазель, – Джек Воробей галантно расшаркивается перед Лерой и подмигивает мне, – примите мои поздравления, у вашей дамы отменный вкус.
Пират удаляется, оставив на столе табакерку с белоснежным счастьем. Этот кокаин мерцает голубизной альпийских снегов. Я достаю из заветного кармана маленькую позолоченную ложечку:
– Второй дебют за одни сутки? Твое рыжеволосое высочество торопится жить… Осталось до конца дня успеть слетать в космос.
Она молча кивает головой, ее летучая челка скачет, целомудренно прикрывая глаза, в которых сверкает желание, любопытство, предвкушение.
В ней столько искренности и порочной невинности, что я, залюбовавшись, застываю с ложечкой, наполненной ослепительным порошком, и, не в силах двинуться, начинаю думать о себе в третьем лице, как о вампире, чья жизнь зависит от юности, которой он питается. Конечно, как все неофиты, она уморительно чихает, распыляя кокаин по всему походному убежищу. Конечно, я многократно показываю ей, как свернуть, как провести, как вдохнуть и когда выдохнуть. Я сам втираю ей немного порошка в десны, она в шутку посасывает мой палец в артистическом стиле грудных младенцев. Щеки немеют, тысячи ледяных иголок рассыпаются по гортани, наконец горящая лава заливает тело до краев, до кончиков ногтей. Мы активны, веселы, мы остроумны. Мы – огонь и лед! Мы упакованы.
И снова – звонок перед входом в палатку.
Лера начинает судорожно сдувать белоснежную пыль с зеркальца, со стола, со своих джинсов:
– Скорее! Спалимся!
Я смеюсь, как это могут делать только неприкасаемые или упыри, навсегда потерявшие всяческий страх. Здесь моя территория, мои правила, мой закон, моя религия. Фак зе руллс! Я кричу:
– Входите! Вам здесь рады!
Появляется длинноногая брюнетка, очень высокая и худая, кажется, будто она вот-вот переломится в талии. В Питере таких девушек любят называть загадочным словом «инфернальная». Ее подведенные стрелочками глаза кокетливо стреляют:
– Здравствуйте, я – администратор, меня зовут Аня. Я должна узнать, где вы будете ужинать после концерта?
