– Жы-Шы! – а после он коснулся указательным пальцем правой руки кончика своего носа.
– В смысле – «Жы-Шы»? – переспросил я, повторив его жест. – Может, ты – идиот?
– В прямом. Ты теперь свободен. Тебе больше необязательно подражать Уэйтсу, Кейву, Боуи, Моррисси и всем прочим Сантам. Я тебя раскодировал. Можешь побыть собой. Для разнообразия.
Я молчал. Как на уроках химии. Просто стоял и молчал, будто меня там не было. Пусть думает, что я ему тоже снюсь. А он зануда. Грохнулся на колени и – давай кататься по полу:
– Ну, пожа-а-алуйста-а-а! Ну, побу-у-удь собой! Ну, хоть чуть-чу-у-уть…
Так кто же такой Бобби Уомак? Ты не в курсе, Королева?
33 февраля 2007 года
Вано ни фига не знает ответ на этот вопрос. Он приперся в тот ослепительный момент, когда я уже готов был знакомиться и выпивать с Бобби, когда я уже собирался попробовать побыть собой. Приперся, чтобы разбудить меня! И, кстати, помочь не задохнуться в мыльной пене.
Вано – мой побитый молью шоу-бизнеса роуди. Все, что у нас с ним осталось, это – дороги. А раз он – управляющий дорожным хозяйством, то – без мух! – самый важный человек уцелевшего мира. Мы с ним очень похожи. Мы всегда начинаем светскую беседу с предложения отсосать. Только я предлагаю отсосать у себя, а он – у дохлого пингвина. Вот и вся между нами разница.
Вано склоняется надо мной как башенный кран, чтобы вытереть пену, размазанную по моему лицу. Кто родился высоким – всегда будет склоняться. Я указывал ему на это. Я умолял его стать хоть немного короче. Он не слушает. Он падает на меня, как любимая игрушка детства – кран-краб в салоне Игровых Аттракционов. Когда мечешь в щель пятнадцать копеек, нажимаешь кнопки, и металлическая клешня движется, зависая над игрушкой, ну… А ты такой хищный. Щупальца разжимаются, клешня пикирует на плюшевого медведя – цап! – медведи так неповоротливы во время застекленной спячки. А ты такой жадный. Секунда… другая… Кран-краб несется обратно с добычей, игрушка заваливается в металлический совок, к которому у меня – личный доступ! И всего – за пятнадцать копеек!
Вано высыпает на стол содержимое своего плюшевого медведя. Три шапки-невидимки, десяток сапог- скороходов, пакетик-самобранка. Ну, и – по мелочи – меч-кладенец, стрела-юла, ножечки-ложечки, тридцать три богатыря… Когда живешь в дороге, мелочи важнее всего.
– Здравствуй! Мой маленький зритель! В эфире – передача «В гостях у сказки!». – Вано нахлобучивает на меня шапку-невидимку и припечатывает для верности сапогом-скороходом. Освеженные соком лебеды и удобренные семенами чертополоха, мы седлаем наши метлы и вылетаем через парадный дымоход.
– В свет! – кричит Вано, – дорогу всадникам Апокалиуса! Кали! Кали!
– Кал! Кал! – шепчу я в ответ, – дорогу! Дорогу! Задникам!
В дороге Вано сообщает мне баечку о том, как он создал себе новую жизнь.
– Как я люблю эти анонимные стыковки через Интернет! На сайте по туризму, который точняк посещают наши летуньи, написал о себе всю правду. Абсолютно: «Высокий, красивый, черноволосый, горбинка на носу, чувственные губы, авантюрист по природе, анархист по убеждениям, могу трахнуть всю страну, но предпочитаю ее любить…» И в конце приписал, специально для летуньи… чтобы договориться и совместить наши полетные графики… Приписал: «Отлижу Стюардесску!» И что ты думаешь?
– Как.
– В смысле?
– Я думаю глубоко и образно. То есть – «как»? А «что» я думаю – вообще не важно.
– Хм… Меня пока еще не так нахлобучило! Надо было есть сапоги-скороходы. Терпи пока, скоро догоню! И вот… Приходит мне письмо от каких-то бобриков из румынской освободительной партии. Серьез! Так и подписано: «Партия освобождения Румынии от излишков всего». Предлагают возглавить дорогому товарищу Отлижу Стюардесску их предвыборный список!
– Соглашайся. – Я тоже серьезен. – Бабло не помешает, а со мной у тебя очко скоро прикрыть нечем будет. Кстати, мы куда?
– В кабак. Там сегодня вечеринка журнала.
– Какого журнала?
– Какая разница? Они чем-то различаются?
Мы синхронно пожимаем плечами – отработанный номер – и пришпориваем наши метлы!
В ресторане меня начинают мять, хлопать, тискать, как резиновый мячик… Столько людей! Что им всем понадобилось друг от друга? Вано спрятался под юбкой у гигантской автомойщицы. Теперь его хер найдешь! Сливаюсь анонимно, как фенобензол по капельнице. Возле туалета дюймовочка-фанатка просит автограф. Кто-нибудь расскажет ей, что смотреть дома мультфильмы гораздо интереснее? Втаскиваю ее в туалет, чтобы спасти от прожорливых хищниц. Кажется, начинается дождь… Она неумело целует меня, пока не сопротивляюсь… Детям нужно делать подарки! А вдруг рассказ об этом поцелуе поможет ей стать королевой выпускного бала? Лопоухий чувак звонко ссыт поодаль… Зря я втащил ее в этот туалет, надо было в соседний… Чувак поворачивается, я прижимаю девчонку к себе, чтобы уберечь от шокирующего зрелища, но этот эксгибиционист выхватывает из ширинки фотоаппарат – бац! – и нас поражает молния! Молния! Еще одна! Отворачиваюсь и закрываю девчонку собой. Баюкаю ее, как новорожденную после внутриматочного кошмара. Эксгибиционист-громовержец исчезает, даже не поблагодарив, не извинившись… Чувствую себя героем, – спас девочку. Спасенная вытаскивает запонку из моего рукава, улыбается:
– На память!
И тоже исчезает. Я один под дождем. Надо держаться. Надо быть героем.
Следующий героический поступок – разыскать Вано. Кто знает, какая опасность может угрожать ему посреди этой огромной шахты, в которой вкалывают тысячи старателей, освещая ее лучиками фонариков на своих алюминиевых касках? Вано мне дорог. Мы шесть лет делим с ним дорогу, последнее, что у нас осталось. Дорожки – не в счет. У многих моих знакомых есть люди, которых они называют друзьями. Улыбчивые, приветливые, позитивные ребята, всегда способные поддержать. Некоторые из них готовы в любую минуту примчаться на помощь, когда тебе плохо. Помочь словом, деньгами, разрулить ситуацию… А некоторые, как Вано, с виду не очень отзывчивые… И вовсе не позитивные… Вечно гундосят про твою неподвижность, ворчат о твоей несовместимости… кряхтят, бурчат, осыпаются, дряхлеют, тихо отдавая тебе свою жизнь… Дарят жизнь… вот и все… Так где же Вано? Вопрос «Кто такой Бобби Уомак?» опускается на второе место в списке главных вопросов десятилетия. И вдруг молнии одна за другой начинают сыпаться на то место, откуда еще недавно явились мы с Вано. Бегу, отталкивая локтями чужие колени и распихивая коленями незнакомые сумки, будто пытаюсь всплыть с большой глубины, чтобы вынырнуть в узкой полынье, вырубленной во льду. Всплываю. Выныриваю. Вижу ее. Стараюсь ничего не ощущать, притворившись, будто анестезия вырубила мозг и чувства. Но это – Она. На нее набросилась та самая кибер-гусыня, которую я последние дни постоянно разглядываю в граффити-комиксах по всему жилищу. И ест ее, высасывает из нее жизнь. Я замер, я перевариваю наркоз, я не хочу, чтоб меня отпускало, но меня отпускает неожиданно резко. Тогда я падаю. В падении отчетливо сознаю… и понимаю, что сознаю… и я осознанно понимаю, что это – не сон… что передо мной – она! моя девочка, моя единственная, моя спасительница, моя настоящая… И еще я сознательно понимаю, что все это время, пока песок сыпался – от языческого обряда мочеиспускания на мерзкую продюсерскую тушку до поисков Вано в шахте, битком набитой отъявленными рудодобытчиками, я искал ее. И вот я нашел ее. Я бегу к ней, выхватываю ее тонкую шею из хищного клюва гусыни, бережно держу ее своими негнущимися пальцами и шепчу, шепчу ей навстречу:
– Я – Орландо Блум! Твой парень! Твой парень – Орландо Блум! Это я! Я! Здравствуй! Здравствуй!
Я сочинил песню «Твой парень – Орландо Блум» накануне… Или – после… Или – во время этой встречи, которая так быстро закончилась. Так смешно… Я получил по лицу ее милой гладкой ладошкой с наманикюренными ноготками… и я не успел прижать ее к своей щеке, не успел поцеловать ее, она так быстро отдернула ладонь, ибо не любит меня, я больше ей не дорог… А кибер-гусыня гаркнула на меня осуждающе, у нее были глаза моей подруги Анки… и ее прическа… А Она даже не посмотрела на меня… И они обе ушли… так быстро… А я стоял оглушенный и не мог сделать шаг… Где же Вано? И кто такой Бобби Уомак?
5 марта 2007 года
Всезнающая Королева!
