Мэй тщательно вымыл волосы, а потом безропотно отдался в руки брадобрея. Ну может он себе позволить хоть разок почувствовать себя князем, а не грязным наемником, наскоро скребущим щеки походным ножом?
– Ты опять был ранен? – спросил Тайгерн, отыскав в коллекции шрамов Рыжего новинку.
Тот беззаботно отмахнулся. Мол, стоит ли придавать значение таким мелочам, если все равно заживет. Ежедневные воинские упражнения и всамделишные битвы превратили тело старшего сына Финигаса не только в летопись боли, но и в настоящую боевую машину. Тайгу было впору устыдиться своей сытой силы, которая в любом случае не чета матерой мощи брата.
– Подбери мне одежду поприличнее, чтобы не совсем уж пугалом ко двору появиться, – попросил Мэй, оценив качество бритья без порезов. – На твой выбор, но не слишком ярко. Хорошо?
– Ты пойдешь во дворец? – изумленно выкатил глаза на Рыжего младший брат.
– А что, нельзя?
Понятно, что Мэй не собирался объясняться с Тайгерном, тем более делиться планами.
– Что ты удумал? – спросил тот прямо.
– Я хочу увидеть Хелит. И больше ничего, – тем же тоном ответил Рыжий, то бишь резко и с нескрываемым вызовом. – Сам знаешь, что негоже являться к женщине лохматым дикарем. Или думаешь, не пустят?
Хотел бы Тайго видеть смельчака, решившегося преградить путь сыну Финигаса, когда тот больше двадцати дней провел в седле и едва не загнал лучшую свою кобылу, поспешая на встречу.
– Пустят. Но Альмара ты только разозлишь.
– Наплевать мне на Альмара и на его злость, – фыркнул небрежно Мэй.
– Тогда зачем?.. – попытался понять Тайгерн, но его грубо прервали.
– Тебе так нравится глядеть на мою голую задницу? – прошипел Рыжий. – Я не люблю разговаривать без штанов. Меня это нервирует.
Чтобы не дразнить и тем паче не нервировать брата, Тайго срочно отдал ему новый, ни разу не надеванный камзол. Цвет немного не тот, но столь любимых Мэйтианном зелено-серых нарядов он не носил. Придется Отступнику довольствоваться глубоким синим оттенком и жемчужным шитьем. Высокие сапоги, черные штаны, простая, но добротная перевязь и тщательно вычищенный плащ с гербом вполне устроили не привередливого в одежде Рыжего. Без венца и других княжьих регалий его визит в королевский дворец не считался официальным, а посему можно было обойтись и без фамильных цветов и прочих церемоний. Кинув придирчивый взгляд в зеркало, Мэй решил, что ничего в его внешнем виде и одежде не должно спровоцировать Альмара на возмущение. Мужчина пришел к женщине разобраться со своими чувствами, и не его вина, что эта встреча пройдет на глазах у всего двора. Если понадобилось бы, то он явился бы на бал к самому Тэному. Выругав себя за дурацкие мысли, Мэй подколол пряди волос над висками и почувствовал, что готов к встрече с Хелит. Ну… почти готов.
Это в юности Рыжему не приходилось задумываться над тем, какое впечатление он производит на женщин. Хоть в дерюге, хоть в доспехах, хоть в золотом шитье по бархату, его всегда окружала броня воинской славы и величия предков, а кроме того, Мэйтианн’илли знал тогда, что испытывает к своим женщинам, и еще точнее ведал о взаимных чувствах возлюбленных. Не то что ныне…
По дороге в столицу была масса времени и возможностей подумать над произошедшими с ним метаморфозами. Хелит сумела найти в его душе какую-то потаенную лазейку в незнакомые самому Мэю глубины. Туда, куда он даже не пытался заглядывать, искренне полагая, что там во тьме живут лишь демоны и чудовища.
Воспоминания о Лот-Алхави у Рыжего всегда были с привкусом крови и вина, сильнее он любил и ненавидел только родной Галан Май. Величественный город униэн не стал церемониться со своим заклятым недругом и сразу сомкнул тонкие сильные пальцы на горле князя, заставив Мэя от боли вонзать ногти в собственные ладони. Постарели деревья, потрескались статуи, но каждое окно, каждая стена и каждый камень под ногами узнали рыжего сына Финигаса, своевольного и дерзкого, веселого, жестокого и непобедимого.
«Ты ли это, Веселый Мэй? Ты ли? Отчего молчишь?» – кричали они и смеялись вслед.
Прошло больше пятидесяти лет с тех пор, как Мэй покинул столицу, и за это время многие успели подзабыть его лицо, а кое-кому из юных так и вовсе не довелось познакомиться с Отступником. Поэтому стража при входе далеко не сразу узнала Рыжего. С него испросили приглашение, и даже когда Мэй демонстративно откинул капюшон плаща, это не произвело особого впечатления на молоденького офицера. Конфуза не произошло лишь потому, что рядом оказался полусотник из ветеранов Мор-Хъерике.
– Милорд, вы вернулись?! – изумился тот и, не размышляя, тут же попытался опуститься пред Отступником на одно колено.
Но его вовремя подхватили под локоть.
– Не спеши, Кагг.
– Вот уж не надеялся на встречу, милорд! – с чувством вздохнул полусотник и прикрикнул на подчиненного. – Немедленно пропусти благородного лорда… – Он замешкался, смутился и сумел лишь пробормотать чуть слышно: – Мэйтианна.
У ветерана язык не поворачивался называть такого человека грязным прозвищем «Отступник».
– Спасибо, Кагг. Я ненадолго. Только повидаю свою любимую девушку, – улыбнулся Мэй.
Слово «любимая» далось ему с неимоверным трудом, раскаленным обручем пережимая глотку.
– Кто это? – спросил юный в’етт у начальства, впервые видя оное в таком душевном смятении.
– Это сам Мэйтианн’илли Джэрэт’лиг, князь Приграничья, сын Финигаса и мой командир.
– Отступник Мэй? – решил уточнить потрясенный страж.
И тут же был схвачен за ухо, оттаскан за мигом опухший орган, как шкодливый щенок, под грозные вопли:
– Еще раз твой язык повернется… вырву… и сожрать заставлю, соплячье паршивое! Запомни, щенок!
Лойс подери, это надо было сделать давно! Вместо того чтобы лелеять свою гордыню, точно торговец-нэсс ноющий зуб с дуплом, и мучиться бессонницей, надо было заявиться в Лот-Алхави незваным и непрошеным и сполна насладиться испугом и растерянностью врагов. Идти вперед по анфиладам прекрасных залов, словно степной волк по овечьему загону, сея панику одним своим видом. И чтобы плащ за спиной развевался точно два темных крыла, воплощая собой свободу от условностей и предрассудков. Не умеют ценить, не желают понимать, так пусть хоть боятся.
Придворные шарахались от Мэя, как от зачумленного. Прекрасно! Он едва сдержался, чтоб не учудить что-нибудь эдакое, например, зарычать, как горный лев, или по-волчьи завыть, чтобы все эти утонченные мужчины и женщины бросились наутек. То-то потеха была бы!
Оказалось, что Рыжий не забыл внутреннего расположения залов дворца, поворачивая в нужных местах, безошибочно приближаясь к центру сегодняшнего веселья. В Зеркальном зале сплошное удовольствие танцевать, особенно дамам. Можно даже во время танца неотрывно любоваться на собственное отражение, а также ловить посторонние пламенные взоры или подмечать недостатки у соперниц. Мэю довелось немало вечеров провести на его бледно-золотистом паркете. Когда-то он и любил, и умел танцевать, а главное, времени на это было не в пример больше, чем сейчас.
Осталось пройти совсем немного – всего лишь подняться по широкой лестнице. Почему-то Мэй даже не сомневался, где искать Хелит. Она сейчас именно там, а не где-нибудь еще.
Не сбавляя шага, Рыжий почти выбежал на площадку, где толпились вышедшие отдышаться и поговорить пары. Те, завидев Отступника, подались назад, дамы попрятались за спины спутников, а мужчины помимо воли потянулись к оружию. Повисло такое неловкое и тяжелое молчание, что казалось, слышно стало, как стучат растревоженные сердца. Мэй надменно вскинул голову, презирая и негодуя, и сразу же увидел леди Гвварин. Она стояла на верхней площадке совсем одна. Светлое платье стекало с ее бедер на пол длинным волочащимся подолом. Да еще к тому же длинные прорезные рукава, равные по длине юбке, мели пол. Лойс! Она не собиралась танцевать, она специально оделась так, чтобы никому и в голову не пришло ее приглашать. И все равно пришла! Если это не знак, то что?
Хелит была такая красивая, что от волнения у Рыжего язык прилип к небу, и, вместо того чтобы позвать девушку, он мог только смотреть на нее снизу вверх. Молча и почти не дыша.
