Исполин безмерной нивы, Отчего надменный ты? — Не надменный, не спесивый, Только любящий цветы. Исполин безмерной риги, Цвет и колос люб и мне. — Полно, тень прочтенной книги, Отойди-ка к стороне.
ДВЕ РЕКИ
Я видел всю Волгу во время разлива, От самых истоков До Каспия гордого, чей хорош изумруд. О, Волга повсюду красива, В самом имени светлой царицы так много намеков, И ее заливные луга, расцветая, победно цветут. Это — гордость Славян, это — знаменье воли для вольных, Для раздольных умов, теснотой недовольных. Волга, Волга, воспетая тысячи раз, Ты качала, в столетьях, мятежников, нас. Ты, царица всех рек, полновластно красива, Как красив, ставший звучною былью, разбой, Как красива гроза в высоте голубой. Но желанней мне кротко-шуршащая желтая нива Над родною Владимирской тихой рекою Окой. И да памятно будет, Что над этой рекою рожден был любимец веков, Кто в былинных сердцах — и еще — много песен пробудит, Сильный, силы не раб, исполинский смиренник лесов. Тот прекрасный меж витязей всех, богатырь справедливый, Кто один не кичился могучею силой своей, И на подвиги вскормленный скудною нивой, Был за тех, чья судьба — ждать и ждать хлебоносных стеблей. Как заманчив он был, когда с сильным и наглым схватился, И, его не убив, наглеца лишь взметнул в вышину, И упавшего сам подхватил, чтобы тот не убился, Но вперед научился не силу лишь ведать одну. Как заманчив он был и другой, Соловья победитель, Разметавши надменных с их Киевской гриднею той, Кроткий, мог он восстать, как разгневанный мечущий мститель, Мог быть тихой рекой, и разливной рекою Окой. И заманчив он был, как, прощаясь с родною рекою, Корку черного хлеба пустил он по водам ее, И вскочил на коня, в три прыжка был он с жизнью иною, Но в нарядностях дней не забыл назначенье свое.
ХВАЛА ИЛЬЕ МУРОМЦУ
Спавший тридцать лет Илья, Вставший в миг один, Тайновидец бытия, Русский исполин. Гении долгих вещих снов, Потерявших счет, Наших Муромских лесов, Топей и болот. Гений пашни, что мертва В долгой цепи дней, Но по слову вдруг жива От любви лучей. Гений серой нищеты, Что безгласно ждет, До назначенной черты, Рвущей твердый лед. Гений таинства души, Что мертва на взгляд, Но в таинственной тиши Схоронила клад. Спавший тридцать лет Илья Был без рук, без ног, Шевельнувшись, как змея, Вдруг быть сильным мог. Нищий нищего будил, Мужика мужик, Чарой слабому дал сил, Развязал язык. Был раздвинут мощный круг Пред лицом калек, Великан проснулся вдруг, Гордый человек. Если б к небу от земли Столб с кольцом воткнуть,
