Красавица склонилась, Шумит веретено. Вещанье совершилось, Уж Ночь глядит в окно. Светлянка укололась, И приговор свершен. Красив застывший волос, Красив глубокий сон. От одного укола, Как будто навсегда, Кругом заснули села, Притихли города. Притихли и застыли, И все слилось в одно. Везде, в безгласной были, Глядится Ночь в окно. Всем миром овладела Ночная тишина. И как немое тело, Глядит на мир Луна. Красавица склонилась, Молчит веретено. Решенье совершилось, Так было суждено. Но капля в ранке малой, Сверкнув огнем во мглу, Как цвет упала алый, И светит на полу. И нежный свет не тает, Алеет все сильней. Шиповник расцветает, Весь в призраках огней. Как куст он встал вкруг злого Того веретена. В молчаньи сна ночного Разросся до окна. Сияя алым цветом, Растет он как пожар. И в мире, мглой одетом, Слабеют ковы чар. Сперва цветы проснулись, Пошел в деревьях гул. И дети улыбнулись, Святой старик вздохнул. И лебеди запели На зеркале озер. Всемирной колыбели Вдруг ожил весь простор. И вот, на счастье наше, Глядится День в окно. Еще Светлянка краше, Шумит веретено.
ПЕРЕД ЦВЕТНЫМ ОКОНЦЕМ
На море Океане есть остров Красота, Сидят в резной избушке три дочери Христа. Перед цветным оконцем шьют молча три сестры. Гора там есть, и остры уступы у горы. И если кто восхочет к заманчивой черте, Он больно режет ноги в той вольной высоте. Не смотрят — видят сестры, и старшая сестра Берет иглу булатну, и говорит: «Пора». Берет иглу булатну, нить шелкову притом, И вышивает гору на Море голубом. Потом сестре середней передает тот плат, Встает на нем дорога: пойдешь — нельзя назад.
