подожгут и взорвут собор, а может, наоборот — сначала взорвут, а потом подожгут.
В глазах Стиллвея промелькнул ужас. Мартин подвел его к стулу и подозвал Бурка.
— Тебе лучше поспешить, — сказал он. Бурк подошел к Мартину и спросил:
— Почему ты тянул до последнего?
Мартин отступил назад и ответил:
— Извини, но я ждал, когда капитан Шрёдер передаст Флинну планы штурма, что он и делает как раз в данную минуту.
Бурк кивнул и подумал, что план штурма, разработанный Беллини, должен быть аннулирован во что бы то ни стало. Новый план, разработанный на основе информации Стиллвея, если только у него таковая имеется, нужно осуществить как можно ближе к сроку 6.03, что, видимо, помешает боевикам произвести взрыв. Мартин доставил Стиллвея, а потому должен заслужить благосклонность от Вашингтона. Бурк взглянул на Мартина и произнес:
— Майор, мне хотелось бы первым поблагодарить за помощь в этом деле.
Мартин, улыбнувшись, ответил:
— Вижу, ты обретаешь боевое настроение. А всю ночь был таким угрюмым. Но, Бурк, если будешь и дальше работать в одной упряжке со мной, то из этого кошмара выйдешь достойно — обещаю тебе твердо.
Бурк обратился к Стиллвею:
— Скажите, существуют ли в соборе потайные ходы, которые могли бы дать полиции явное тактическое преимущество?
Стиллвей сидел на стуле не шевелясь и прокручивал в памяти события этих суток, которые так хорошо начались с праздника в солнечный день, продолжились его собственным похищением и освобождением и заканчиваются пребыванием в какой-то секретной комнате в компании с двумя явно психически ненормальными людьми.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о явном тактическом преимуществе, — раздраженно ответил он. — Я ведь всего-навсего архитектор.
Мартин снова посмотрел на часы.
— Ладно, свое дело я сделал… — Он открыл дверь. — Поторопитесь. А ты, Бурк, обещал Беллини, что будешь рядом с ним, а обещание — это святое. Ах да, попозже — если только уцелеешь — ты узнаешь по крайней мере одну большую тайну, которых множество в этом соборе. — С этими словами Мартин вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Стиллвей с опаской поглядел на Бурка:
— Кто он такой? И кто вы?
— А вы кто? Гордон Стиллвей или очередная шуточка майора Мартина?
Стиллвей ничего не ответил.
Бурк вытащил из портфеля свернутые чертежи, развернул их и начал пристально рассматривать. Через пару секунд он бросил листы на стол и взглянул на часы.
— Пойдемте со мной, мистер Стиллвей, и мы увидим, стоит ли из-за вас задерживаться со штурмом.
Шрёдер быстрыми шагами вошел в конференц-зал и направился к телефону.
— Это Шрёдер! — сказал он оператору. — Соедините меня с Клайном!
В трубке послышался спокойный голос мэра:
— Слушаю, капитан, ну как, удачно?
Шрёдер обвел взглядом опустевшую комнату. Ручные пулеметы и бронекуртки исчезли, в углу валялись пустые коробки из-под патронов и гранат. На грифельной доске была выведена странная надпись:
«Общий счет:
Христиане и евреи…
Нехристи и атеисты…»
— Ну как, все нормально? — нетерпеливо спросил Клайн.
Шрёдер перегнулся через стол, чтобы справиться с новым приступом тошноты, и, опустив голову, ответил:
— Нет… никаких продлений… никаких компромиссов. Послушайте…
Теперь Клайн заговорил с раздражением:
— Вот как раз об этом тебе и долдонили всю ночь.
Шрёдер глубоко вздохнул и прижал руку к животу. Клайн что-то продолжал говорить, но Шрёдер уже ничего не слышал. Мало-помалу он стал разбирать лица и фигуры людей, находившихся в зале. У стола стоял, скрестив на груди руки, Беллини, в другой стороне — Бурк, а рядом с пожилым человеком в гражданской одежде, сидящим за столом, стояли два офицера из спецназа в темных лыжных масках.
— Капитан, но ты все равно герой, — продолжал мэр. — Не более, чем через час, тебя назначат на должность руководителя службы связи с общественностью управления полиции.
Шрёдер внимательно разглядывал потемневшее лицо Беллини, и ему показалось, что тот смотрит на него с нескрываемой ненавистью. На мгновение ему даже пришла мысль, что тот обо всем знает, но потом он все же решил, что, вероятнее всего, Беллини просто взволнован.
Клайн все продолжал говорить:
— Но ты выступишь перед журналистами, пока не прозвучит последний выстрел. Да, кстати, я слышал, будто ты собираешься идти в бой рядом с Беллини?
— Я… должен идти… Это все, что я могу сделать… — ответил Шрёдер.
— Ты что, совсем голову потерял? Тебе не по себе, плохо себя чувствуешь? Ты говоришь, словно пьяный.
Шрёдер нашел в себе силы взглянуть на пожилого мужчину, который, как он заметил, пристально всматривался в большой развернутый лист бумаги. Затем его взгляд скользнул вверх и остановился на Бурке, который казался почему-то печальным. Все выглядели так, будто кто-то только сейчас умер. Нет, что-то не так…
— Ты что, успел пропустить стаканчик?
— Нет…
— Соберись с духом, Шрёдер. Скоро появишься на экранах телевидения.
— Что?
— Телевидения! Вспомни: красный огонек, большая видеокамера… Ты должен четко и ясно рассказать, что делается в соборе, и что его захватят в ближайшее время.
Шрёдер услышал короткие гудки — Клайн положил трубку — настороженно посмотрел на нее и бросил на стол. Указав пальцем на Гордона Стиллвея, он громко спросил:
— Кто это?
В комнате повисла тишина, затем раздался голос Бурка:
— Вы прекрасно знаете, кто он, Берт. Мы пересматриваем план штурма.
Шрёдер бросил быстрый взгляд на Беллини и резко выпалил:
— Нет! Нет! Вы…
Беллини посмотрел на Бурка и кивнул головой, потом повернулся к Шрёдеру.
— Я не могу поверить, что ты такое натворил. — Он подошел к нему поближе. — Что с тобой, лучший из лучших? Поторопился настучать своему дружку, подонок?
Шрёдер судорожно замотал головой. Беллини подошел еще ближе и заорал на него:
— Не слышу ответа, дерьмо вонючее! Твой льстивый голосок напоминает мне бульканье воды в унитазе.
Бурк прервал его:
— Джо, не надо так жестоко, просто забери у него оружие.
Бурк подошел к двум полицейским, держащим автоматы наготове. Они не понимали, что происходит,
