Бурк смотрел, как уходит 69-й полк. И когда последние подразделения отошли от собора, он вздохнул с облегчением. Важные персоны, которые могли быть потенциальными мишенями, разбрелись кто куда: одни остались около собора на ступенях, другие подошли к солдатам, третьи направились к Центральному парку, кое-кто поехал домой или в аэропорт.
Завершало шествие 69-го полка специальное подразделение полковых ветеранов в гражданской одежде. За ними шел еще полицейский оркестр волынщиков и барабанщиков, которые выбивали ритм военного марша. Во главе оркестра шествовал его давний командир, Финбар Дивайн, он поднял свой огромный жезл и приказал трубачам играть «Мальчика Денни», когда они проходили мимо собора. Бурк улыбнулся. Сегодня «Денни» исполняли целых сто девяносто шесть оркестров, и всему причиной лишь случайно брошенная кардиналом фраза и раздутая вокруг нее шумная кампания в прессе. За день до этого Его Высокопреосвященство, наверное, не хотел слушать никакой музыки, кроме этой песни и молитв, обращенных к Богу, теперь же он, надо думать, до самой смерти будет сыт этой мелодией.
Бурк присоединился к последней шеренге ветеранов 69-го полка. В день святого Патрика добраться до верхнего Манхэттена быстрее всего можно, если пристроиться к парадной колонне марширующих солдат. И вдруг он снова ощутил неясное чувство тревоги: в тот момент они проходили мимо гостевых трибун на Шестьдесят четвертой улице, где тоже стояли важные персоны — возможные мишени для террористов.
В Центральном парке зрители старались забраться на возвышения или камни, кое-кто даже залез на ветки деревьев. Полковник Лоуган знал, что тысячи демонстрантов сейчас уже далеко позади него. Он чувствовал напряжение, которое передавалось от колонны его полка к толпящимся зрителям — от первой шеренги до последней, ветеранской, которая уловила темп и дружно шагала в ногу. Холодало, маршировать было нелегко, но старые солдаты шли, высоко подняв головы, когда проходили мимо зрителей, которые уже порядком устали и успели пропустить по стаканчику-другому.
Лоуган увидел, что политические деятели откололись от праздничного шествия и направились к гостевым трибунам занимать места. Когда они проходили эти трибуны, он отдал команду: «Равнение налево», и солдаты дружно рявкнули приветствие гостям. Теперь он мог вздохнуть с облегчением: его миссия закончилась.
Патрик Бурк вышел из марширующей колонны на Шестьдесят четвертой улице, с трудом прокладывая себе дорогу в толпе. Он забрался через заднюю дверь внутрь полицейского штабного микроавтобуса. Там по телевизору передавали программу новостей, как раз о парадном шествии. На радиопульте горели огоньки, три радиопередатчика, настроенные на разные частоты, потрескивали в полутьме. На низеньких сиденьях расположились несколько человек с газетами и портативными радиотелефонами в руках.
Бурк узнал сержанта Джорджа Бирда из специальной службы.
— Привет, Большой Бирд.
Бирд поднял взгляд от радиопередатчика и улыбнулся.
— Патрик Бурк, бич ирландских революционеров, защитник веры, привет.
— От такого и слышу, Джордж.
Бурк прикурил сигарету.
— Я читал твой рапорт, который ты представил этим утром. Кто такие эти Финниганы? Что им тут надо?
Бурк устроился на маленьком откидном сиденье.
— Не Финниганы, а фении.
— Фении или Финниганы — какая разница? Все едино — ирландцы.
— Фении — это ирландские воины и поэты, жившие во II–III веках нашей эры. Еще были такие же ирландские тайные общества в 19-м столетии. Они вели против англичан партизанскую войну и тоже называли себя фениями.
Бирд рассмеялся:
— Ты какой-то розыскник всякого старья, Бурк! Тебя можно выставлять как экспонат в нашем управлении полиции.
— Без сомнения, выставят, если ты за меня похлопочешь.
Бирд проворчал что-то и откинулся назад к стене.
— А кто такой этот Финн Мак — или как его там?
— А это главарь первых фениев. Он умер семнадцать столетий назад.
— Так это кличка их нынешнего главаря?
— Думаю, да. И с ним мне не хотелось бы повстречаться.
Бирд прислушался к радиоприемникам. Рапортовали командные посты с разных концов авеню. Пост у пресвитерианской церкви на Пятьдесят четвертой улице докладывал, что все спокойно. Пост на двадцатом этаже здания «Дженерал моторс» сообщил: «Все тихо». Передвижной штаб у собора святого Патрика доложил, что тоже все тихо.
Бирд взял радиотелефон, включил его и, подумав секунду-другую, тихо сказал в трубку:
— Говорит мобильный штаб на Шестьдесят четвертой улице. На контрольных постах все спокойно. Конец связи.
Он положил трубку и посмотрел на Бурка.
— Слишком уж тихо, к чему бы это?
— Накаркаешь. — Бурк взял телефон и набрал номер. — Джек?
Джек Фергюсон бросил взгляд на закрытую дверь спальни, где неспокойно спала его жена, а затем ответил тихо:
— Патрик… — Он посмотрел на настенные часы в кухне. — Сейчас двенадцать тридцать. Я ждал твоего звонка ровно в час.
— Я был на параде. У тебя что-нибудь есть?
Фергюсон посмотрел свои заметки в блокноте, лежащем рядом с телефоном.
— Сегодня очень трудно найти кого-нибудь.
— Знаю, Джек. Это потому, что день сегодня особенный.
— Именно. Но я все же выяснил, что человек, называемый Мак-Камейлом, вербовал своих людей из числа самых фанатично настроенных членов временной ИРА в Бостоне.
— Интересно. А что у них на вооружении? Взрывчатка?
— Нет, — ответил Фергюсон, — но здесь можно купить все, что угодно, — от пистолетов до танков.
— Что-нибудь еще?
— Частичное описание человека, которого называют Мак-Камейлом: высокий, худощавый, темноволосый…
— Это моя мать так выглядит.
— Он носит особенное кольцо на пальце. Не снимая.
— Видимо, не особо изящное.
— Да. Но он верит в его магическую силу. Ирландцы довольно суеверны. Кольцо очень большое, вероятно, это фамильная ценность. Да, я также разузнал еще кое-что интересное об этом Мак-Камейле. Правда, только слухи… но, видимо, его однажды сцапала британская спецслужба, и он пошел с ней на компромисс.
