«Obsequias роr nuestro hermando Pedro Hermandez. Once de la manana».
Даже со своим рудиментарным испанским Макбрайд понял, что сие означает: «Погребальная служба по нашему брату Педро Эрнандесу. В одиннадцать утра».
Мститель не заметил записку? Не понял, о чем речь? Ясное дело, обычно священник заглядывает в ризницу только по воскресеньям. Но этот день – особый случай. Из записки однозначно следовало, что ровно в половине одиннадцатого он откроет шкаф и увидит связанного пеона…
От размышлений его оторвал голос майора. Тот разговаривал с аэродромными механиками.
– Что с ним? Поломка в хвостовом роторе? Мне нужно поднять его в воздух. Ладно, поторопитесь.
Он отключил рацию, посмотрел на Макбрайда, сверкнул глазами и прорычал: «Ваш соотечественник допустил ошибку, вот и все. Очень серьезную ошибку. Она будет стоить ему жизни».
Прошел час. Даже без полевого бинокля Макбрайд видел, как первые колонны одетых в белое пеонов потянулись к воротам, ведущим в поселок. Позади маячили охранники, что-то крича пеонам. Солнце стояло в зените. И жарило немилосердно.
Толпа у ворот в поселок все увеличивалась. Рапорты по радио следовали один за другим, сектор за сектором ферма очищалась от работников, здания обыскивались, опечатывались, у каждого выставлялась охрана.
В половине второго началась проверка. По приказу ван Ренсберга пятеро охранников заняли привычные места за столами и пропускали пеонов по одному, как всегда. Заключенные выстроились пятью колоннами по двести человек.
Обычно счетчики работали в утренней или вечерней прохладе. Теперь солнце варило их живьем. Два или три пеона потеряли сознание, так что к столикам их подтащили друзья. Каждая бирка проверялась, номер сверялся с внесенным в компьютер утром. Когда последний пеон поплелся в деревню, навстречу отдыху, тени и воде, старший проверяющий крикнул: «Одного нет». Ван Ренсберг подошел к нему, перегнулся через плечо.
– Номер пять-три-один-ноль-восемь.
– Имя?
– Рамон Гутьерес.
– Спускайте собак.
Ван Ренсберг вернулся к Макбрайду.
– На территории фермы пеонов и техников нет. Собаки моих людей не тронут, вы знаете. Форму они узнают. Остается только один человек. Нарушитель в штанах и рубашке из белой хлопчатобумажной ткани, с незнакомым запахом. Доберманы сбегутся на него, как на колокольчик, зовущий к ленчу. Что ему останется? Залезть на дерево? В пруд? Они его найдут. Окружат и будут лаять, пока не подойдут охранники. Я даю этому наемнику полчаса, чтобы найти дерево и забраться на него. Или он умрет.
Мужчина, которого искал ван Ренсберг, находился в центре фермы. Он неспешно бежал по кукурузному полю. Высокие стебли полностью скрывали его. Направление он определял по солнцу и гребню горного хребта.
Ранее ему потребовалось почти два часа, чтобы от рощи авокадо добраться до стены, огораживающей резиденцию серба. Пробежать такую дистанцию не составляло труда для человека, постоянно бегающего полумарафон, но ему приходилось прятаться и от охранников, и от пеонов, бригады которых шли к воротам. Он по-прежнему прятался.
Добравшись до дороги, окаймляющей кукурузное поле, он упал на живот, осторожно выглянул. По дороге на квадрацикле ехали два охранника. Дождавшись, когда они скроются за поворотом, он перебежал дорогу и исчез в персиковом саду. Сверху он хорошо изучил ферму и наметил маршрут от защитной стены до нужного ему места, позволяющий избегать открытых пространств, где его могли увидеть.
Практически все необходимое снаряжение, которое находилось или в мешочке для ленча, или в узких плавках, надетых под боксерскими трусами, он уже использовал. Остались только часы подводника на запястье, ремень на талии, нож, закрепленный на пояснице (спереди не виден, но всегда под рукой). Повязка, липкий пластырь и всякие мелочи, очередь до которых еще не дошла, лежали в плоском кошеле, составляющем часть пояса.
Он вновь посмотрел на горный хребет, чуть изменил курс, остановился, склонив голову, услышал журчание воды. Выбежал на берег речки, отошел на пятнадцать ярдов, разделся, оставив только ремень, нож и плавки.
Издалека донесся собачий лай: выпущенные из загона собаки начали поиски. Он понимал, что ветерок с моря через несколько минут донесет до них его запах.
Работал осторожно, но споро, пока не добился, чего хотел, потом на цыпочках вернулся к речке, вошел в холодную воду, лег, и течение понесло его через поместье, к взлетно-посадочной полосе и горному хребту.
Несмотря на заверения, что доберманы никогда его не тронут, ван Ренсберг поднял стекло, когда медленно поехал от ворот в глубь фермы.
За ним в пикапе следовал заместитель главного собачника. Кузов пикапа представлял собой большую проволочную клетку. Главный собачник сидел рядом с ван Ренсбергом, высунув голову в окно. Именно он услышал, как изменился лай его подопечных, простое гавканье сменилось возбужденным визгом.
– Они что-то нашли! – прокричал он.
Ван Ренсберг улыбнулся.
– Где нашли, где?
– Там.
Макбрайд скорчился на заднем сиденье, отгороженный от поместья стенками и стеклами «Лендровера Дефенс». Он вообще не любил охранных собак, натасканных на людей, а тут их была целая дюжина.
Собаки действительно что-то нашли, но визжали не от радости, а от боли. Южноафриканец подъехал к краю персикового сада, где они сгрудились посреди дороги. Их внимание привлекла груда окровавленной одежды.
– В клетку их, – приказал ван Ренсберг.
Главный собачник вылез из кабины, закрыл дверцу, поднес к губам свисток. Собаки, повизгивая, запрыгнули в кузов пикапа, где их и заперли. Только после этого ван Ренсберг и Макбрайд покинули «Лендровер».
– Вот, значит, где они его поймали, – изрек ван Ренсберг.
Собачник, все еще удивленный поведением своих питомцев, поднял окровавленную рубашку, поднес к носу, тут же отвернулся.
– Сволочь! – воскликнул он. – Порошок чили, мелкодисперсный, зеленого перца чили. Попадает в нос при вдохе. Неудивительно, что бедняжки так визжат. Им больно.
– Когда они снова смогут взять след?
– Не сегодня, босс, возможно, даже не завтра.
Они нашли штаны, также обильно осыпанные порошком зеленого чили, соломенное сомбреро, даже плетеные сандалии. Но не тело, не кости, только несколько пятен крови на рубашке.
– Что он тут сделал? – спросил ван Ренсберг собачника.
– Порезался, вот что сделал этот подонок. Разрезал руку ножом и окровавил рубашку. Знал, что это сведет собак с ума. Так всегда бывает, если при патрулировании они чуют человеческую кровь. Они набросились на рубашку, начали рвать ее, вдыхая частички чили. Так что до завтра поисковых собак у нас нет.
Ван Ренсберг оглядел другие предметы одежды.
– Он разделся. Мы ищем голого человека.
