своего громилы попасть не побоятся. Плохо то, что в темноте он будет видеть намного лучше нас.
— И что делать?
— Ждать. Авось поверит, что мы отсюда ушли, и пойдет искать в другом месте.
Но Ессей не верил. Он бродил кругами, ломал скалы, швырялся валунами во все стороны и дважды едва не накрыл заросли полыни прямым попаданием. Беглецам еле хватило силы воли усидеть на месте. Бежать они боялись ничуть не меньше, нежели быть раздавленными в укрытии.
Когда стало смеркаться, великан наконец-то сел. Похоже, швыряние скалами его все-таки утомило. Теперь он просто крутил головой и время от времени гукал, словно заблудившийся в тумане пароход. Потом раздвинул несколько лежавших рядом валунов и улегся между ними. Гул стал на пару тонов ниже и протяжнее.
— Спит, что ли? — приподнялась Роксалана.
— Кто его знает? Век-то у него, видишь, нет. Закрыты глаза или нет — непонятно. Может, хитрит. Ждет, когда покажемся.
— Ему же неудобно! — забеспокоилась наяда. — Голова на камнях, под спиной пни.
Женщина в парчовом платье исчезла из полыни и тут же появилась возле Ессея. Рука берегини скользнула ему по лбу, по щеке.
— Поднимись, мальчик мой. Сейчас я сделаю ложе удобнее… — Подчиняясь взмаху ее руки, из травы вверх густым упругим ворсом взметнулись ивовые ветви, которые тут же согнулись под многотонной тяжестью, но все же удержали ее на весу, мягко покачивая в нескольких ладонях над сырой землей. Пни зашевелились, начали распадаться, пожираемые какой-то живой мелочью. — Отдохни, гость мой. У тебя был тяжелый день. Подремли. Твои сновидения станут легкими, мысли светлыми, из плоти твоей вытечет тяжесть, и ты встанешь куда более могучим, нежели был вчера…
— Она сошла с ума? — пихнула Олега локтем Роксалана. — Этот тролль устал, пытаясь нас убить!
— Берегиня, что с нее возьмешь? — пожал плечами ведун. — Ей что сиротинушку маленького пожалеть, что людоеда — все едино. Кто в ее мир пришел, всяк желанный гость. Если, конечно, не станет злобно и настырно пакостить. Спит, не спит? Может, ноги унести, пока твоя наяда ему зубы заговаривает?
— Кто ты? — вдруг вполне членораздельно спросил Ессей.
— Я стану хранить твой покой, пока ты отдыхаешь, — опять погладила огромное лицо берегиня. — Отдыхай. Я чувствую, как ты устал. Я подарю тебе легкие и приятные грезы. Спи.
— Ты красива… — удивился монстр. — Тебе не противно меня касаться?
— Ты тоже красив, — улыбнулась нежить. — Мне приятно видеть тебя рядом.
— Ты лжешь! — дернулся, поднимаясь, великан. — Я туп и уродлив! Я ни на что не способен сам. На меня противно смотреть, меня противно слушать!
— Ты могуч и велик, гость мой. Твоя сила завораживает и восхищает. Разве такая мощь может быть уродливой, мой мальчик? К тебе так и тянет прикоснуться. Кажется, что хоть малая часть твоей силы достанется и мне.
— Это точно, — завистливо вздохнула Роксалана. — Мужчина чуть страшнее черта — уже красавец. Это нам все беспокоиться нужно: макияж, массаж, шейпинг, платья от Версаче. А вам только мяса нарастить для понта — и готовы. Даже бриться ленитесь.
— Ты правда так думаешь? — Ессей сел, поджав под себя ноги: скала среди скал, груда серых шевелящихся валунов. — Тебя не тошнит от моих рук и от моего лица?
— Я ведь сама пришла к тебе, гость мой, — вскинула голову наяда. — Разве ты не заметил?
Громадная рука раскрылась, ладонь скользнула к женщине со стороны спины.
— Береги-и-ись!!! — вскочила из укрытия Роксалана. — Берегись, сзади!
— Ты чего?! — вскочив, попытался опрокинуть ее Олег. — Она же нежить!
Но было поздно: Ессей взревел, сгреб ближние валуны, распрямился.
— Не смей! — решительно потребовала наяда. — Не смей ее трогать! Она добрая женщина и не должна страдать!
Монстр застыл с камнем в поднятой руке, опустил взгляд себе под ноги:
— Она добрая, как ты?
— Эта гостья жертвовала собой, дабы избавить от страданий других, — ответила берегиня. — Она мучилась от голода и мерзла, но не позволила убить для еды многих маленьких зверей, на которых охотился вон тот смертный. Его убивать можно, а женщину трогать нельзя. Пусть таких милых смертных становится больше.
— Вот упыриха, — выдохнул Олег, не отрывая глаз от высоко зависшего камня. — Одно слово — нежить.
— Князь приказал убить их всех, — задумчиво ответил гигант.
— Князь — это тот, который называл тебя уродливой и тупой тварью?! — громко уточнил Середин.
— Ты это слышал, верхний человек? — удивился Ессей.
— Нет. Но нас он называл точно так же. Правда, мы оказались не столь доверчивы.
— Ты такой огромный и сильный! — сложила рупором ладони Роксалана. — Ты не мог бы опуститься? Мне хочется потрогать твои руки, а так мне не достать. Мне бы хотелось коснуться твоих губ, но они слишком высоко.
Великан чуть наклонил голову, поколебался, опустил наконец-то валун, выбив пыль из земли в трех шагах от девушки. Разжал ладонь. Роксалана приблизилась к ней, провела руками по указательному пальцу. Подняла глаза:
— Ты чувствуешь? Ты ощущаешь мое прикосновение?
Ессей неопределенно гукнул.
— А губы? Можно дотронуться до них?
Монстр встал перед девушкой, ростом в его мизинец, на колени, опустился на живот, поставил подбородок на землю. Роксалана подошла, положила ладони на узкую щель рта, провела из стороны в сторону.
— Я чувствую… — вдруг пробормотал гигант. — Я тебя чувствую!
— Какой мужчина! — округлились глаза у девушки. — Ты просто великан!
— Вот уж открытие так открытие, — хмыкнул Середин, у которого неприятно кольнуло в груди. Хоть и не испытывал он страстных эмоций к Роксалане — а все равно ее восхищение монстром ведуну не понравилось.
— Это мой гость! — внезапно возникнув рядом, решительно отстранила девушку берегиня. — Ему нужен отдых, а вы раздражаете и возбуждаете его!
Оставшись перед лицом монстра в одиночестве, наяда уже сама провела ладонью по щели сомкнутого рта, посмотрела в глаза. Улыбнулась, покачала головой:
— Я подарю тебе настоящий отдых. Тот, что ты заслужил не за день или год, а за все века своих мук и трудов. Обещаю, когда первый рассветный луч коснется твоих глаз, ты ощутишь настоящее счастье.
