Роксалана остановилась возле Олега, буркнула ему в ухо:
— Я его возбуждаю! Возбуждаю! Ей завидно? Она что, ревнует? Но какой мужчина…
— Нежить не может ревновать, — так же тихо ответил ведун. — Это же… нежить. У нее нет инстинкта продолжения рода и половых проблем.
— Любовь зла, полюбишь и козла, — сказала девушка и зачем-то чмокнула Середина в щеку. — Глянь, как воркуют. Даже завидно.
— Ерунда, — покачал головой Олег. — Просто… Просто Ессей впервые в жизни ласковое слово услышал. Помнишь, как подгорный князь привык общаться со всеми, кто выше его ростом? А тут берегиня… Берегини всегда обо всех заботятся. С ними ночь всего проведешь, и уже чувствуешь себя влюбленным. Они это умеют.
— С кем проведешь? — давно не стриженные ноготки спутницы вонзились в его ухо.
— Да перестань ты, — отмахнулся ведун. — Тоже мне, главная жена нашлась. Вспомни, как сама орешки от берегини щелкала. Вот и вся ночь с наядой. У тебя только одно на уме.
— Это вы все вечно одним заморочены, — отпустила его Роксалана и подтянула шаровары. — Ко-озлы!
Олег посмотрел на ее крутые бедра, кивнул и громко спросил:
— Скажи, Ессей, а почему ты служишь подгорному князю? Чем он тебя очаровал?
— Он мой господин, смертный. Я должен его слушать.
— Почему, друг мой? Зачем делать то, что хочет он, а не то, чего хочется тебе?
— Хозяева сказывали, я слишком глуп, чтобы выжить самому…
— И тебе ни разу за много веков не хотелось это проверить? Не может такого быть, Ессей! Ни разу не хотелось бросить все и уйти куда глаза глядят? Просто плюнуть и поваляться, ничего не делая? Попробовать сотворить что-то свое? Кто мог бы остановить такого неодолимого богатыря?
— Я боялся.
— Ты боялся? — не поверил своим ушам Олег. — Ты, каменный великан, который сильнее гор и выше деревьев, чего-то боишься?! Этого не может быть!
— Подгорный князь владеет моей жизнью… — Великан погрустнел, попятился, вставая на колени.
— Как это? — не понял Середин. — Он… Он угрожает тебя убить?
— Подгорный князь забрал мое сердце и прячет его где-то среди подземелий. Князь сказал, чтобы я не боялся смерти. Если меня раздавит обвалами или убьют в сражении, он польет это сердце водами, прошедшими три стихии, и я вырасту снова, прежним, как и был. Даже не замечу, что умирал. Если же я перестану слушаться, он откопает сердце и расколет его на куски. И тогда я умру по-настоящему, где бы я ни был.
— Бедный мой… — Берегиня с трудом дотянулась до его коленки. — Уйдите все! Вы не даете ему отдохнуть! Ложись, мой мальчик, ложись. Забудь про них, забудь про князя. Я здесь, я с тобой. Все будет хорошо. Ляг, дай мне посмотреть на тебя, дай к тебе прикоснуться. Как же они тебя измучили. Ты никогда не отдыхал, тебя никто не жалел, с тобой никто не говорил, бедный ты мой. Но теперь все пойдет иначе. Я всегда буду с тобой, всегда буду рядом. Ты научишься улыбаться. Я знаю, я обещаю тебе. Ты будешь радоваться рассветам и отдыхать ночью, ты узнаешь доброту и любовь.
— Она приторна, как соевая шоколадка, — передернула плечами Роксалана. — Как он может слушать этот бред столько времени?
— Ты ревнуешь? — настала очередь ведуна ехидничать над спутницей.
— Да, и скрывать не собираюсь, — огрызнулась девушка. — Какой мужчина! Вот уж воистину, как за каменной стеной! Жалко только… — Она оглянулась на великана, вздохнула. — Ну, ладно, я бы чего-нибудь придумала. Сказала бы, что его. Все мужики верят.
— Надо будет запомнить, — усмехнулся Олег, усаживаясь на ближнее из поваленных деревьев.
— Тебе? — Роксалана гыкнула не хуже Ессея. — Да кому ты нужен, тетеря! Кто я — и кто ты! Я — директор по маркетингу одной из крупнейших корпораций страны! А ты — обычный слесарь. Ну, и о чем ты размечтался? Такие мезальянсы только в сказках бывают. Ребенка от тебя завести еще можно… Потом, когда штамп в паспорте будет. Но замуж… Боже упаси! Не комильфо. Смотри, как стемнело. Звезд нет совсем.
— Пасмурно, — предположил Середин. — Я за весь день ни разу на небо не глянул.
— Я тоже. — Девушка уселась рядом. — Ну-ка, дай попробовать…
Роксалана провела ему по губам кончиком пальца.
— Нет, не то. У него холодные, что сталь. И суровые такие… Ты не обиделся?
Она толкнула его плечом, наклонилась к Олегу и крепко поцеловала в губы. Резко отпрянула, сплюнула несколько раз подряд, принялась тереть рот руками:
— Вот черт! Ты же весь в пыли, чуня! Неужели и я такая же?
— Да вроде ничего, не тошнит.
Ведун тоже встал, повернулся к отдыхающему великану. Тот не спал. Беседовал с наядой и пытался погладить ее пальцем по волосам. Берегиню качало, сгибало, она теряла равновесие — но почему-то только смеялась и «ласки» не запрещала.
— Тария, надеюсь, не сбежала?
— Ты бабник, Олежка! Ты это знаешь?
— Без нее нам в темноте реки не найти.
— Да, помыться нам не мешало бы.
— И ноги подальше унести. Пошли, пока Ессей про нас забыл. А то как бы князь ему про сердце не напомнил.
— А наяда? Ты хочешь ее бросить?
— Это нежить, деточка, — в который раз вздохнул Олег. — Ее почти невозможно убить, совсем невозможно взять в плен, для нее не существует расстояний и боли. Захочет — окажется рядом с нами, куда бы мы ни ушли.
— Может, хотя бы предупредить?
— Зачем? Им и без нас хорошо. Пошли… Тария или в полыни таится, или… Нет, никуда не денется. В стойбище ее за побег от гномов…
Девочка и вправду лежала среди высокой, едко пахнущей травы. Разглядев в темноте спутников, она поднялась, теребя перекинутую вперед косичку.
— Молотки мои стережешь? — подмигнул ей ведун. — Ты как, понимаешь, где мы находимся?
Кочевница кивнула.
— До реки далеко?
— Верст пять будет, господин.
— Ну, коли не лениться, до рассвета успеем. Показывай дорогу.
— Вниз по этому склону. Там расселина будет, господин. Две скалы большие. Так идти не между ними надобно, а вправо. По карнизу обрыв обогнуть, спуститься на Дождевой луг. С него спуск в конце пологий будет, там завсегда коров гоняют. Спуск в овраг упирается…
— Ты собираешься остаться? — перебил ее Середин.
Тария подумала и отрицательно замотала головой.
— Тогда просто веди к реке.
