Монтеррее. Я звякну тебе из Мехико-Сити и сообщу адрес. И если ты действительно хочешь, чтобы я убрался в Парагвай и там осел, переведи мне денежки на федеральную столицу, и я до нее доберусь.
В общем не все вышло по-моему, и мне пришлось согласиться на подержанный «понтиак» и покинуть офис с шестью тысячами долларов наличными и инструкцией явиться на такую-то площадку, где торгуют подержанными автомобилями и где мне будет подготовлен подходящий вариант; Сэм туда заранее позвонит и договорится обо всем. Он согласился также звякнуть в отель «Хайтс», заказать нам номер для новобрачных и распорядиться, чтобы его придержали некоторое время; вернуться же в офис Сэма я должен был завтра в десять утра. Но я наотрез отказался вставать так рано.
— Пусть будет одиннадцать. У нас все еще медовый месяц.
Сэм хмыкнул, хлопнул меня по спине и согласился.
Выйдя из коридора, мы направились прямо к лифтам, но я миновал их и, пройдя футов десять дальше, открыл дверь, ведущую на пожарную лестницу. Маргрета следовала за мной, храня полное молчание, но, когда мы оказались на лестничной площадке, где никто из офиса нас слышать не мог, она шепнула:
— Алек, этот человек тебе не друг.
— Да, ты права.
— Я боюсь за тебя.
— Я за себя тоже побаиваюсь.
— Я страшно боюсь. Я боюсь за твою жизнь.
— Любимая, я тоже боюсь за свою жизнь. И за твою тоже. Ты будешь в опасности все время, пока не покинешь меня.
— Но я
— Я знаю. Что бы ни случилось, мы будем вместе.
— Да. Какие у нас теперь планы?
— Мы немедленно отправимся в Канзас.
— О, прекрасно! Значит, мы не едем в Мексику?
— Дорогая, я же не умею водить машину.
Мы спустились в подземный гараж, а оттуда по пандусу вышли на боковую улочку. По ней мы прошли несколько кварталов от Смит-Билдинг, сели в проезжавшее мимо такси, добрались до вокзала «Тексас энд Пасифик» и пересели на стоянке такси в другую машину. А оттуда поехали в Форт-Уэрт, что в двадцати пяти милях к западу от Далласа. За все время путешествия Маргрета не проронила ни словечка. Я не спрашивал, о чем она думает, ибо знал; трудно быть счастливой, узнав, что парень, в которого ты влюбилась, замешан в грязных делишках, от которых так и несло гангстерами и рэкетирами. Я поклялся, что никогда с ней об этом не заговорю.
В Форт-Уэрте я попросил таксиста высадить нас на самой шикарной торговой улице, предоставив ему самому выбрать место. Потом сказал Маргрете:
— Дорогая, я хочу купить тебе увесистую золотую цепочку.
— Боже мой, милый, да мне она вовсе не нужна.
— Она нужна нам. Марга, когда я впервые попал в этот мир и оказался вместе с тобой на «Конунге Кнуте», я узнал, что бумажные доллары здесь дешевы, так как не имеют золотого обеспечения — цены, которые я видел сегодня, это подтверждают. Если снова произойдет превращение (а мы от него не застрахованы), то даже здешние металлические деньги — четвертаки и даймы — в другом мире ничего не будут стоить, ибо в них нет ни грамма настоящего серебра. Что же касается бумажек, полученных от Крумпакера, то это просто туалетная бумага. Их нужно обратить в нечто другое. Мы начнем с золотой цепи, и отныне ты не снимешь ее даже в постели, даже в ванне, если не захочешь обмотать ее вокруг моей шеи.
— Понимаю. Ты прав.
— Мы купим еще кое-какие золотые украшения потяжелей для каждого из нас, а потом я попробую найти лавочку нумизмата и купить у него несколько серебряных «колес», а может быть, и золотых монет. Главная цель — отделаться от всех этих дурацких бумажек в течение ближайшего часа. Почти от всех, кроме той суммы, которая нужна на покупку двух автобусных билетов до Уичито в Канзасе — это триста пятьдесят миль к северу отсюда. Как думаешь, ты выдержишь ночную поездку в автобусе? Я хочу, чтобы мы выбрались из Техаса как можно скорее.
— Конечно! Ох, милый, я так хочу выбраться из Техаса! По правде говоря, я жутко боюсь до сих пор.
— Если по правде, то не ты одна.
— Алек, я не принимала ванну уже
Мы нашли ювелирный магазин, мы отыскали нумизматическую лавчонку — и я истратил почти половину бумажек, оставив другую на оплату дороги и прочих нужд в этом мире: например, ужина, который мы съели, как только магазины начали закрываться. Тот гамбургер, которым мы закусили в Гейнсвилле, казалось, был съеден где-то совсем в другом времени и пространстве. Затем я узнал, что существует автобус на север: Оклахома-Сити — Уичито — Салайна, отправляющийся в десять часов тем же вечером. Я купил билеты и заплатил сверху по доллару за каждый, чтобы нам зарезервировали определенные места. После этого я принялся швырять деньги, как пьяный матрос: снял номер в отеле напротив автобусной стоянки, хотя и знал, что меньше чем через два часа нам придется его покинуть.
Сделать это стоило. Мы искупались в горячей воде. Каждый из нас по очереди оставался полностью одетым и держал в руках одежду другого, драгоценности и все деньги, в то время как этот другой голым отмокал в ванне. Моя бритва тоже охранялась, так как она стала для нас талисманом, с помощью которого мы перехитрили Локи с его злобными выдумками.
А еще у нас обоих было новое чистое белье, купленное попутно, пока мы занимались превращением бумажных денег в валюту.
Я надеялся, что у нас выдастся время и для любви, но нет — к тому часу, когда я помылся и обсох, уже нужно было быстренько одеваться и выписываться из отеля, чтобы успеть на автобус. Ну ничего, случай еще подвернется. Мы забрались в автобус, опустили спинки кресел, и Маргрета тут же положила голову мне на плечо. Когда автобус тронулся на север, мы уже спали.
Я проснулся довольно скоро, так как дорога стала уж очень ухабистой. Мы сидели сразу же за водителем. Я наклонился вперед и спросил:
— Это что — объезд?
Я не мог припомнить ни одного скверного участка на этой дороге, ведь мы ехали по ней на юг всего двенадцать часов назад.
— Нет, — сказал он, — мы пересекли границу Оклахомы, вот и все. В Оклахоме асфальта маловато. Он положен только возле самого Оки-Сити, да еще между тем местом, где мы сейчас находимся, и Гатри.
Наш разговор разбудил Маргрету; она потянулась.
— Что случилось, милый?
— Ничего. Просто Локи снова забавляется. Спи спокойно.
21
И начав речь, один из старцев спросил меня: сии облеченные в белые одежды, кто и откуда пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровью Агнца. За это они пребывают ныне пред престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его, и Сидящий на престоле будет обитать в них.
Сидя в легонькой коляске, я погонял лошадь, и, признаться, мне это не доставляло никакого
