— Они здорово подходят друг другу, — сказала она мне. — Я никогда не одобряла этих планов Анны — стать профессиональной бабушкой. По-моему, это для нее равносильно самоубийству. — Она помолчала и добавила: — Надеюсь, ты не станешь вешать нос?
— Вешать нос? — изумилась я. — Чего ради?
— Позапрошлой ночью он спал с тобой, а прошлой — с ней. Сегодня он женится на ней. Многим женщинам это доставило бы пару неприятных минут. Или часов.
— Господи, но почему? Я вовсе не влюблена в Берта! Нет, конечно, я люблю его, он ведь — один из тех, кто спас меня в ту хлопотливую ночку. Позапрошлой ночью я постаралась отблагодарить его… И он тоже был со мной очень ласков, когда… когда мне это позарез было нужно. Но это вовсе не повод для ожиданий, что он станет посвящать мне каждую ночь или хотя бы еще одну.
— Конечно. Ты права, Фрайди, но, знаешь, немногие женщины твоих лет сумели бы так посмотреть на это.
— Ну… не знаю. По-моему, это очевидно. Ты же не чувствуешь себя задетой. Значит, ты смотришь так же.
— Я? Что ты хочешь этим сказать?
— Все то же. Позапрошлой ночью она спала с тобой, прошлой — с ним. Но тебя, кажется, это не трогает.
— А почему это должно меня трогать?
— Не должно. Но ситуации ведь схожи. — (Не держи меня за дурочку, Рыжик, я ведь не только видела тебя тем утром, но и кое-что учуяла — нюх у меня посильнее, чем у вас). — Кстати, меня это немножко удивило. Я не подозревала, что тебя тянет в эту сторону. Про Анну, конечно, знала… И удивилась, что она стала спать с Бертом… Ну, вообще с мужчиной. Я и не подозревала, что она когда-то была замужем.
— А-а, ну да. Возможно, это выглядит так со стороны. Но тут примерно то же, что у тебя с Бертом: мы с Анной любим друг друга вот уже много много лет, но… мы вовсе не «влюблены» друг в друга и обе питаем самые нежные чувства к мужикам, как бы ты ни расценивала то, что видела прошлым утром. Когда Анна по сути дела увела Берта у тебя из-под носа, я обрадовалась, хотя и переживала немного за тебя. Но не очень — у тебя на хвосте всегда гроздь мужиков, а для Анны это редкость. Поэтому я и обрадовалась. Не ожидала, конечно, что они поженятся, но это ведь здорово! Смотри, золотая орхидея. Купим?
— Постой минутку. — Я остановила ее у витрины цветочного магазина. — Рыжик… Я слышала, что кое-кто, рискуя жизнью, полез в спальню на Ферме, волоча раскладные носилки. Для меня.
— Кое-кто слишком много болтал, — нахмурилась Рыжик.
— Мне надо было сказать это раньше. Я люблю тебя. Люблю больше, чем Берта, потому что полюбила раньше. Мне вовсе не хотелось выходить замуж за него, и я не могу выйти за тебя, но… могу просто любить тебя. Идет?
26
Наверно, я вышла замуж за Рыжика. Или… что-то в этом роде. Как только Анна и Берт поженились, мы вернулись в отель. Новобрачные переехали в номер «для молодоженов» (никаких зеркал на потолке, бело-розовые обои вместо черно-красных, в остальном — то же самое, только намного дороже), а мы с Рыжиком заплатили по счету и сняли маленький домик — «конфетную коробку», — там, где Чарлстон переходит в Вермонт. Оттуда можно было пешком дойти до автобусного маршрута, соединявшего Рынок Труда с городом: Рыжику удобно добираться до любого госпиталя, а мне — ездить за покупками. Сними мы домик в другом месте, и нам бы пришлось брать напрокат лошадь с тележкой или покупать велосипеды.
Может, домик и оставлял желать лучшего, но для меня это был дивный замок из сказки, созданный для медового месяца, с дверью, как мне казалось, увитой розами. Никаких роз, конечно, не было и в помине, и дом был гадкий, и единственная современная вещь в нем — компьютерный терминал с очень ограниченными возможностями, но… первый раз за всю мою жизнь у меня был свой собственный дом, а я стала «домашней хозяйкой». Дом в Крайтстчерче никогда по сути дела не был моим, я никогда не была в нем хозяйкой, и мне постоянно теми или иными способами ненавязчиво давали понять, что я — гостья, а не полноправный член семьи.
Знаете, как здорово покупать соусницу для
Я стала домохозяйкой в первый же день — Рыжику позвонили, предложили место в госпитале, и она стала заступать на дневное дежурство с семи ноль-ноль или на ночное — с двадцати трех ноль-ноль. На следующий день, пока она отсыпалась от ночного дежурства, я приготовила свой первый обед, и… у меня сгорела картошка, и я разревелась. Интересно, рыдания по такому поводу — привилегия невесты? Если так, то я использовала свою привилегию, даже не успев стать настоящей невестой (Если мне вообще суждено когда-нибудь стать настоящей, а не такой, как в Крайстчерче).
Я стала хорошей домашней хозяйкой; я даже купила семена душистого горошка и посадила их у крыльца вместо несуществующих роз, и… обнаружила, что садоводство включает в себя нечто большее, чем просто закапывание семян в землю — эти семена так и не проклюнулись. Тогда я пошла в библиотеку Лас-Вегаса и купила книгу по садоводству — да-да, настоящую книгу с бумажными страницами и замечательными иллюстрациями, наглядно показывающими, что и как должен делать хороший садовник. Я выучила эту книгу наизусть.
Только одной вещи я так и не сделала, хотя мне ужасно хотелось — я не завела котенка. Рыжик могла «слинять» в любой день, она сама предупредила, что, если меня вдруг в это время не окажется дома, она может даже не попрощаться (как я сама когда-то предупреждала Джорджа и как оно и вышло). Если я беру котенка, я даю пожизненное обязательство, а курьер не может таскать за собой повсюду в дорожной сумке кошку — тут как с рожанием детей. Однажды и мне придется «слинять»… Поэтому я и не взяла котенка. Не считая этого, я наслаждалась всеми сладкими прелестями жизни домашней хозяйки… Включая пчел в сахарнице и загоревшийся как-то раз посреди ночи камин — без этих двух «прелестей», я постараюсь обойтись в следующий раз.
Чудное было время. Рыжик постепенно научила меня сносно готовить — раньше я полагала, что умею, а теперь я действительно умею. И я научилась смешивать мартини именно так, как она любила — раньше я никогда не утруждала себя такими сложностями, но теперь поняла, как необходим стаканчик мартини медсестре, валящейся с ног после ночного дежурства, как только она переступает порог своего дома.
Ей-Богу, если бы Рыжик была мужчиной, я покончила бы со своей временной стерильностью, с радостью нарожала бы ей кучу детей, завела кошек и увила бы дверь плющом.
Берт и Анна скоро уехали в Алабаму, но мы договорились не терять друг друга из виду. Они не собирались там жить постоянно, но Анна считала, что должна повидать дочь и внуков (а заодно, думаю, и показать своего нового мужа). Потом они собирались заключить контракт с какой-нибудь военной или полувоенной организацией, чтобы вместе участвовать в боевых операциях. Да-да, они оба устали от сидячей жизни, оба желали промотать все деньги и завербоваться в какой-нибудь боевой отряд. «Лучше один час полной жизни, чем сто лет унылых будней?» Что ж, может, так оно и есть. Во всяком случае, это их дело.
Я продолжал бывать на Рынке Труда, потому что близился день, когда мне не то, что захочется «слинять», а придется это сделать. Рыжик неплохо зарабатывала и поначалу пыталась настоять на том, чтобы одной оплачивать все наши расходы по дому, но я зарычала и рычала до тех пор, пока она не согласилась на половину. Теперь ведь я сама вела хозяйство, заполняла счета и прекрасно знала, во сколько обходится жизнь в Лас-Вегасе. Когда Рыжик оторвется отсюда, я одна смогу прожить здесь пару месяцев, не больше.
Только вряд ли я стану здесь жить. В «медовом» коттедже на двоих не очень-то весело жить одной.
Я продолжала свои попытки связаться с Жаном и Жанет, а также с Бетти и Фредди, но ограничила их двумя звонками — в месяц — они тоже недешево стоили.
Два раза в неделю я проводила полдня на Рынке Труда, внимательно изучая все варианты. Я больше не рассчитывала найти работу курьера, хотя бы с половинной оплатой по сравнению с той, что давал мне
