к ним, иглы для наложения швов с двумя держателями, пинцеты изогнутые и пинцеты прямые — все это она постоянно держала стерильным наготове, в случае если кто-то поранится или срочно потребуется успокаивающий укол, а также в случае нападения одного больного на другого или попытки самоубийства. Когда отделение «Икс» только образовалось, вокруг было много горячих дебатов по поводу того, можно ли разрешить пациентам держать у себя бритвенные приборы, ремни и прочие вещи, которыми теоретически возможно навести вред себе или другому. Высказывалось мнение, что даже кухонные ножи следовало держать под замком. Но в конце концов оказалось, что все эти запреты крайне неудобны и совершенно не нужны, и только однажды был случай, когда больной воспользовался каким-то режущим инструментом, собираясь покончить с собой, к счастью, неудачно. Что касается нападений больных друг на друга, то их все равно никогда не удавалось предвидеть заранее, так что пересматривать решение не стали, а тех больных, кого не получалось держать в условиях Базы номер пятнадцать, попросту не оставляли здесь, отсылая на континент.
После того как наступала темнота, в кухне начиналось оживленное движение: теперь здесь хозяйничали тараканы, и ни одно средство в мире не могло уничтожить их, потому что доступ им был открыт со всех сторон. Их заносило ветром, они заползали по водостоку, проваливались сквозь покрытую пальмовыми листьями крышу, казалось, они возникают из пустоты. Если человек видел таракана, он убивал его, но тысячи других были готовы занять его место. Нейл даже ввел такой обычай: раз в неделю проводить крупномасштабную операцию по ловле тараканов, в которой участвовали все, за исключением слепого Мэтта, причем каждый должен был поймать не меньше двадцати штук. Эти мероприятия позволяли держать тараканье население в пределах более или менее приемлемых. При этом мрачноватая комнатка всегда содержалась в чистоте и порядке, так что любителям поживиться объедками здесь делать было нечего.
Льюс постоял в дверях, некоторое время наблюдая за Майклом, затем вынул из кармана шорт табачные принадлежности и принялся сворачивать сигарету. Они были похожи друг на друга, хотя Майкл уступал в росте дюймов на пять Льюсу с его шестью футами двумя дюймами, но оба были без рубашек, подтянутые, крепкие, широкоплечие.
Слегка повернув голову налево, Льюс убедился, что дверь в кабинет сестры Лэнгтри, расположенный напротив, была закрыта.
— Мне все не удается достать тебя, правда? — сказал он, после того как убрал коробку с табаком обратно в карман. Руки его лениво скручивали в трубочку полоску бумаги, которую он выдернул из пачки; клочок рисовой бумаги свисал с нижней губы и трепетал при малейшем движении воздуха.
Майкл не стал утруждать себя ответом, и тогда Льюс повторил свой вопрос, причем тон его был явно рассчитан па то, что собеседник взовьется:
— Мне не удается достать тебя, да, Майкл? Майкл не взвился, но на этот раз он ответил:
— Тебе очень хочется?
— Обожаю доставать людей! — заявил Льюс. — Люблю смотреть, как их передергивает от злости. Я таким образом разгоняю эту распроклятую скуку!
— Лучше бы ты занялся чем-нибудь полезным и приятным, — заметил Майкл насмешливым тоном, в котором чувствовалось желание задеть — он все еще не мог забыть отчаяния Мэтта.
Наполовину скрученная сигарета была отброшена на пол, рисовая бумажка слетела с губы. Сплюнув, Льюс метнулся через комнату к Майклу и, схватив его за плечо, резко повернул к себе.
— Да ты кто такой? — зарычал он. — Как ты смеешь мне указывать?
— Ну ты вещаешь, прямо как со сцены, — сказал Майкл, спокойно глядя Льюсу в глаза.
С минуту они, не двигаясь, молча смотрели друг па друга.
Потом рука Льюса разжалась, но не опустилась вниз. Он обвел ладонью мускулистое плечо Майкла, пальцы его погладили резкие шрамы, которые уже начали краснеть после того, как Льюс сильно стянул кожу.
— Что-то в тебе есть, наш милый Майкл, ведь правда? — прошептал Льюс. — Голубоглазый мальчик, любовь нашей сестрички, в тебе есть кое-что, что ей немножко не понравится, так одна малость. Но я знаю, что это такое, и знаю, как нам с этим быть.
Голос его звучал вкрадчиво, он действовал почти завораживающе, рука скользнула вниз до кисти Майкла и мягко сжала ее, почти заставив бросить нож. Оба затаили дыхание. Затем Льюс приблизил свое лицо, и Майкл, полуоткрыв губы, с шумом вдохнул глоток воздуха сквозь стиснутые зубы. Глаза его сверкнули, в них появилось осмысленное выражение.
Шорох они услышали одновременно, и оба обернулись. В дверях стояла сестра Лэнгтри.
Льюс не спеша отвел руку, очень спокойно, не испытывая ни малейшего стыда; завершив действие, он с совершенно естественным видом сделал шаг назад.
— Вы еще не закончили, Майкл? — задала вопрос сестра Лэнгтри. Голос выдавал ее состояние, хотя в остальном она выглядела совершенно спокойной, даже выражение в глазах ничем не отличалось от обычного.
Майкл снова взял кухонный нож.
— Совсем немножко осталось, сестренка. Льюс отошел в сторону. Проходя мимо сестры Лэнгтри, он бросил на нее злорадный взгляд и вышел. Брошенная сигарета так и осталась лежать на полу, и легкий сквозняк потихоньку растаскивал в стороны сухие табачные листочки и бумагу.
Вдохнув поглубже, сестра Лэнгтри вошла в кухню, совершенно не осознавая, что все время вытирает о свое платье ладони, вверх и вниз. Она встала так, чтобы ей был виден профиль Майкла, пока он резал хлеб с маслом на маленькие кусочки и укладывал их на тарелку.
— Что произошло? — спросила она.
— Ничего, — голос его звучал совершенно спокойно, даже беспечно.
— Вы уверены?
— Совершенно уверен, сестренка!
— Он не… пытался добраться до вас, или?.. Майкл отвернулся в сторону, чтобы приготовить чай; чайник на спиртовке уже яростно кипел, добавляя пару и без того в душную атмосферу помещения. «Господи, ну почему меня не могут оставить в покое?»
— Пытался добраться до меня? — повторил Майкл, смутно надеясь с помощью обыкновенной тупости отвлечь ее от темы.
Она в отчаянии пыталась привести свои мысли и чувства в какое-то подобие порядка, сознавая в то же время, что расстроена и выведена из равновесия до крайности, что с ней редко бывает.
— Послушайте, Майкл, — твердо начала она, — я взрослый человек, и мне не нравится, когда со мной обращаются, как с девчонкой. Почему вы упорно стараетесь держать меня подальше от того, что с вашей точки зрения может оказаться для меня слишком? Я еще раз спрашиваю у вас: это были заигрывания со стороны Льюса? Так или нет?
Майкл направил струю кипятка в пустой заварочный чайник.
— Нет, сестренка, честное слово. Ничего не было. Он просто изображал из себя Льюса, — слабая улыбка коснулась уголков его губ; он поставил чайник с кипятком на спиртовку, выключил огонь и повернулся к ней, теперь уже полностью.
— Все очень просто. Льюс пытался найти способ вывести меня из себя. Так он сам сказал. Но он не может. Я уже встречал раньше таких людей, как Льюс. Но как бы кто ни старался, меня невозможно заставить потерять контроль над собой, — рука его сжалась в кулак. — Я не имею права! Я боюсь того, на что я способен.
Что-то в нем такое было. Забавно, но и Льюс употребил то же самое выражение… Ее взгляд упал на его голое плечо, а затем на грудь, поросшую светлыми волосами. Кожа была покрыта каплями не то пота, не то пара. И вдруг она с ужасом поняла, что боится встретиться с ним глазами, почувствовала странную легкость в голове, в животе стало как-то пусто, как будто она была не она, а глупенькая беспомощная девочка, сгоравшая от первой любви к взрослому чужому мужчине.
Лицо ее стало совершенно белым, и она пошатнулась. Он бросился к ней, не сомневаясь, что она сейчас упадет в обморок, и подхватил ее с такой силой, что она перестала чувствовать свой вес. Она вообще перестала что-либо чувствовать, кроме его руки, плеча и бедра, прикасающихся к ней. И тут ей стало страшно: что-то поднялось в ней мощной волной, кожа на сосках стянулась в тугие покалывающие
