Артем опустошил пять или шесть воронок, прежде чем почувствовал неладное. Лиана вдруг поменяла цвет с темно-зеленого на жизнерадостно розовый, а жук, смирно сидящий на ветке рядом, встал на задние лапки и исполнил нечто вроде гопака.
Приехали!
Инстинкта самосохранения едва хватило на то, чтобы двинуться прочь от коварного растения, но было слишком поздно. Не важно, то ли в соке лианы присутствовали какие-то наркотические вещества, то ли на листьях паразитировали грибки – в тропическом лесу их полно – но ворота кошмаров оказались открыты, и разум затопили жуткие видения.
Артем брел точно в тумане. Все плыло и шаталось, а лес вокруг приобрел совсем уж диковинные очертания. Из-за каждого угла корчили рожи змееноги, почему-то обретшие плоть Прозрачники и совсем уж непонятная чертовщина с множеством клыков, рогов и когтей. Мерзко скалясь, они метко в него плевались. Так и норовили, сволочи, в глаза попасть. Артем безбожно ругался, отмахивался ладонями и пытался бежать. Проклятые морды не отставали, и были повсюду, куда бы он не сунулся.
Затем как-то вдруг он проникся ко всему миру любовью и всепрощением, а морды начали вызывать умиление и приступы счастья. Артем принялся бегать кругами, норовя подобраться поближе, крепко их обнять и расцеловать горячо и страстно. При этом Артем почему-то пел «Марсельезу». Слова выговаривались с трудом и звучали странно, но он точно знал, что это именно она – «Марсельеза»…
Очнулся Артем в сумерках. Зверски болела голова, во рту ощущался гадостный привкус, по щекам текли слезы. Проклятье! С трудом поднявшись, он почти сразу рухнул обратно, не сдержав стона. Все тело горело – нет, полыхало огнем, особенно сильно щипало шею и кисти рук. Посмотрев на пальцы, он не сразу понял, что за черные ленты покрывают кожу. Долго щурился, тряс руками, пока не подцепил одну ногтями и не содрал ко всем чертям. Потекла кровь. В затуманенном, отравленном токсинами сознании всплыло знакомое слово: «Пиявки!».
– Дерьмо!
Он долго и с остервенением срывал с себя мерзких кровососов, наплевав на боль. Когда же ядовитая хмарь перед глазами чуточку развеялась, Артем снова попытался встать. Получилось лучше, но ноги опять подкосились. В падении он ухватился руками за толстый длинный стебель, и тот, не выдержав его веса, громко лопнул. На Лазовского хлынул настоящий водопад. Не сознавая, что творит, он разлепил пересохшие потрескавшиеся губы, ловя прохладную влагу.
Господи, до чего же вкусна обычная вода!
Несколько жадных глотков уняли жар и жжение в пищеводе, вдохнули жизнь в изнемогающее тело. Когда поток иссяк, Артем продолжил лежать, слепо глядя на темную листву и прислушиваясь к ощущениям. Если он наглотался очередной мерзости, то быстро о том узнает. Измученный организм вряд ли выдержит порцию новой отравы…
Обошлось. Видно его куратор из небесной канцелярии был сегодня в настроении, раз решил смилостивиться, подарив источник воды. Теперь Артем знал, что искать, и смерть от жажды больше не грозила.
Пока окончательно не стемнело, он нашел еще одно растение и вдоволь напился. Риск заработать тепловой удар или обезвоживание в тропиках весьма велик, потому если хочешь протянуть подольше, то больше отдыхай и пей подсоленную воду. В походе соль вполне заменит пепел, но сил заниматься костром не осталось.
Завтра, все завтра!
Двигаясь, как паралитик со стажем, едва не сорвавшись с ветки, Лазовский забрался на дерево и немедленно уснул.
…Марш-бросок по лесу давался нелегко. Нехватка любых, самых примитивных вещей раздражала и вносила определенные трудности. Скитания по умирающему городу неплохо его подготовили, но, чтобы чувствовать себя в джунглях как дома, надо провести здесь годы, а еще лучше – всю жизнь. У него ведь даже мачете нет, а уж этот инструмент в арсенале выживания вещь незаменимая.
На исходе третьего дня, проклиная собственную неспособность охотиться и мечтая о куске прожаренного мяса, Артем вновь вышел к мангровым зарослям. Уже поднабравшись опыта и выучив кое- какие приметы, он выругался и зашвырнул в кусты надкушенный плод кровавника. Да что это такое, одни болота кругом?! За спиной началась шумная возня и протестующий писк. С утра идущая за ним по пятам троица любопытных зверьков, похожих на крупных бесхвостых белок, устроила драку.
Прежде, чем двигаться дальше, Артем выбрал местечко почище, уселся и принялся перешнуровывать кроссовки. Натертая мозоль или пустячная царапина в теплом влажном воздухе джунглей неизбежно закончится язвой.
– Дешевка! – буркнул он, скептически разглядывая дышащую на ладан левую подошву. Вряд ли старая обувь продержится долго, а раз так, то придется либо изобретать ей замену, либо обустраивать постоянное жилье. Он не Маугли, чтобы по лесу босиком бегать. Первый же сучок или острый камешек мигом заставит охрометь, не говоря уж о змеях и прочих ядовитых гадах. Он видел несколько ползучих тварей и заводить с ними тесное знакомство не планировал.
Обувшись, Артем осторожно пробрался через мангровые заросли и расстроенно вздохнул. И вправду – болото, придется обходить. Хотя ему без разницы, куда идти, но строгое следование заданному направлению привносило в поход какой-то смысл и оставляло крохотную веру в существование конечного пункта маршрута.
Взгляд зацепился за необычную деталь – метрах в ста от края болота, на вершине невысокого холма – замерла фигура с неожиданно правильными очертаниями, совсем не похожими на игру сил природы. Сердце суматошно заколотилось. Понимая, что пройти мимо и не взглянуть на загадочный предмет вблизи выше его сил, он торопливо пополз обратно. Без длинного и прочного шеста в топь соваться глупо и безответственно, если, конечно, в ближайших планах не записано желание переехать в страну мертвых на постоянное пребывание. По-быстрому выломав чуть искривленную палку метра полтора длиной, он ступил на дрожащую поверхность. Конечно, статуя никуда не денется, и спешка совсем ни к чему, но… интересно ведь!
Первые шаги дались нелегко. Упруго пружинящий под ногами ковер из густой сочной травы и мха казался ненадежным, с подвохом. Артем никак не мог поймать нужный ритм, часто спотыкался, едва не падал, но упрямо шел вперед. Страшненькое путешествие по миру Врат не смогло убить интереса к древностям, и он собирался сполна утолить любопытство. А уж если обнаружит другие Врата, то снова полезет в них без лишних рассуждений. Как бы там ни было, но местные ландшафты ему поднадоели.
До твердой земли оставалось рукой подать, когда он по пояс ухнул в узкую промоину, полную холодной воды, перепугав живность. Во все стороны запрыгали мелкие зеленые лягушки с желтыми полосками на спинках.
Ничего не соображая от страха, Артем рванул вперед и упал грудью на подрагивающий слой дерна. Подождал, прислушался к ощущениям, а потом медленно затащил себя на крепкую кочку. Злясь на подрагивающие ноги, он встал и сделал осторожный шаг. Ощутив твердую опору, одним прыжком перемахнул на холм, вломившись в заросли кустарника. Гибкие ветки с желто-зеленой листвой и розовыми усиками вместо цветков упруго качнулись и вернулись в прежнее положение, скрыв следы Артема.
Найдя взглядом возвышающуюся над зарослями статую, укрытую за коконом лиан, он направился к ней, осторожно раздвигая ветви и выискивая, куда бы наступить. Несмотря на все его усилия, под ногами то и дело что-то шуршало и трещало. Как бы какой-нибудь хищник не заинтересовался.
У самой статуи Лазовский неожиданно споткнулся и чувствительно приложился лбом к каменному постаменту.
– Болван! – отругал себя Артем, и было за что. Он совсем не заметил невысокую, по колено, каменную тумбу. Воображение дорисовало еще три таких же, а между ними натянуло цепи. Нет, лез он сюда явно зря. Никакими Вратами здесь и не пахнет. Обычный памятник в честь героев давно забытой страны.
Он уже догадался, что скрывают лианы, но лениться не стал, и сорвал их одну за другой. Открылась величественная статуя такого же четырехрукого гиганта, как и того, чей скелет они с Тагиром нашли в завратном мире. Он притягивал своей инаковостью: странное безносое лицо с узкими вертикальными щелями ноздрей над верхней губой, по-восточному раскосыми глазами и высоким лбом, от висков за спину идут пряди жестких волос, увязанные в косицу. Неизвестное существо стояло, горделиво выпрямив спину и сложив на груди верхнюю пару рук, нижние придерживали рукояти двух клинков на поясе.
